– Проходите, я должен вас посвятить в чрезвычайное происшествие, – взволновано сказал Рублев, приглашая в дом черт знает кого.
В голове у него снова все перемешалось, как только он вспомнил о Николае Александровиче.
– И вы не боитесь вот так, запросто, впускать к себе в дом незнакомцев? – удивился Иван Иванович, закрывая за собой дверь.
Рублев опешил и растеряно спросил:
– Вы что, не нумизматы?
– Не хочу вас огорчать, уважаемый Егор Игоревич, но деньги в любом своем обличии, если они только не больше, чем просто деньги, ни меня, ни моего слугу не интересуют.
– Но вы же сами мне дали понять, что рубль ваш!
– Рубль наш! – решительно подтвердил Иван Иванович.
– Вот и хорошо, это главное, – успокоился Рублев.
– Справедливо! – подметил господин.– Но о коком происшествии вы говорили?
– Вот полюбуйтесь, это что-то невероятное! – захлебываясь от волнения, сказал Рублев и распахнул дверь своей комнаты, где, как и раньше, продолжал находиться Николай Александрович.
– Здравствуйте, Николай Александрович! – с почтением сказал Иван Иванович и слегка даже что ли сконфузился, наверное, оттого, что никак не ожидал встретить за дверью мужчину с бородой и в серой шинели, а господин, напротив, и бровью не повел, как будто, так и надо.
– Вы знакомы? – изумился Рублев.
– Как само собой разумеющееся! – ответил господин.
– Они все с нами одной веревкой связаны! – выкрикнул Иван Иванович.
– Иван Иванович, не перегибайте палку.
– Ну, рубли же наши?!
– Правильно, они все вкупе своей заслужили быть в нашем альбоме, а не у Него. Чего только кружка с пряником стоит! Да, Иван Иванович?
– Да, мой господин. Треск ломающихся костей под ногами, сдавленные предсмертные крики и дикие вопли, когда толпа подминала под себя очередную жертву халатности государя.
Рублев побледнел.
– Хорошо, Иван Иванович, но нужно, чтобы картина была ясней, и больше сочных красок.
– Слушаюсь, мой господин.
– Дело тут не в послушании, а в даре, данном свыше. Если осла бить дубиной, он все равно не поскачет, как конь. Ваша мысль может лететь как штормовой ветер и сбивать с ног! Не превращайте ее в черепаху. И больше эмоций!
– Слушаюсь, мой господин. Казаки машут шашками и умывают кровью лошадей. Люди просят пощады и, превозмогая боль, до последнего вздоха верят, что царь батюшка, их верная опора и последняя надежда, не вышел к ним на встречу и не наказал виновных, потому что не ведает о бесчинствах и где-то печется об их благополучии, а не отсиживается, как предатель за городом.