– Я помню местами, а что не помню, придумываю. Получается лучше, чем было.
– Вы неисправимы!
– Это плохо, мой господин?
– Это замечательно! Зачем мне спрашивается нужен исправимый черт?!
– Тогда подскажите.
– Хорошо, но в последний раз. Как вы догадались о подлости Лёни? Спрашивать о том, как вас обхитрили, как я понимаю бесполезно.
– Да, мой господин, вы как всегда правы.
– Хорошо ответьте на любой пожеланию.
– Тогда на первый. Разбирательства моего промаха не придадут мне популярности.
– Вы опять печетесь о славе?!
– О нет, мой господин и еще раз нет. Все во имя репутации – будь она не ладна. Ведь служу не, а бы кому. Вы согласны мой господин? – с лукавством сказал слуга.
– Кто-то сейчас действительно подмочит свою репутацию, – с ироний ответил господин.
– Это не допустимо, мой господин
– Вы так полагаете?
– Да, мой господин, надеюсь на ваше великодушие.
– Надейтесь, но если вы не прекратите набивать себе цену, пеняйте сами на себя.
– Я застал Николая Александровича в комнате у Егора Игоревича, додумал, что следовало, и нарисовал у себя в воображении картину произошедшего.
– Вот так мои друзья у автора рождаются гениальные полотна, над которыми время не властно!
Благодарю, мой господин.
– Это не про вас, Иван Иванович у вас покамест только неплохие цветные картинки, а не яркие глубокие полотна как у Достоевского.
– Я очень люблю творчество Федора Михайловича, – сказал Иван Иванович.
– Вы черт, Иван Иванович, как вы можете его не любить! И потом вы всю жизнь выводите на чистую воду неблагочестивых граждан. Они у вас все или через одного раскаиваются и изнемогают от душевных ран.
– Как Раскольников?
– Возможно, что даже хуже!
– Благодарю, мой господин – сказал Иван Иванович и первый раз за тысячи лет решил вступить со своим господином в дебаты и даже для этого открыл рот, но застыл.
– Говори Иван Иванович, разрешаю!
– Растолкуйте, как писать, что писать, чтобы и мои книги, как труды классиков затерли до дыр?
– Что значит, до дыр?! Тайны настоящей книги не на поверхности и, чтобы раскрыть загадки оставленные гением невидимыми чернилами между строк, нужны годы, а порою и целая жизнь.
– Ну что же делать, если все раскрыто, и разгадано?! – не унимался Иван Иванович.
– Невозможно постичь непостижимое!
– А как же вы, мой господин, и Он?
– Я смотрю, понесло тебя, Иван Иванович.