Он нес огромную картину и очень тяжело дышал. Колька ухватил один конец, и они, не сговариваясь, дружно занесли ее в большое фойе клуба.
– Спасибо, – сказал бородатый и по доброму улыбнулся. Потом вытер руки о штаны и протянул тоненькую ладонь.
– Заварзин, – представился он, – Виталий. Художник.
Колька с большой осторожностью, легонько пожал протянутую ладонь. В сравнении с художником электрик Исаков казался гигантом. Он и вправду был очень здоровым.
– Ну. Вы прямо атлант, – восхитился художник. – С вас только скульптуры лепить.
Колька улыбнулся в спадающие на верхнюю губу черные с проседью усы, и поправил ершистый бобрик. Он впервые видел и разговаривал с настоящим художником. И от этого не знал, как надо себя вести. Просто или только слушать. Стоял и, как дурак, улыбался.
– Вы это, – художник показал пальцем на дверь, – на выставку приходите. К шести часам, думаю, экспозиция будет готова. Как вы думаете? – спросил он Светлану Викторовну. Та кратко заверила:
– Управимся, – и махнула пухлой рукой в сторону электрика. – Этот бугай тоже художник. Местный самородок, – добавила она и как-то противно захихикала. Колька покраснел.
– Ты, бл…! – начал было он возражать, но художник опять улыбнулся и приложил палец к губам.
– Тс-с-с-с! – прошипел он, – а вот мне очень приятно. Так вы приходите. Побеседуем.
– Спасибо, – облегченно выдохнул Колька, – приду, а как же. Обязательно.
Впервые Николай Исаков ждал окончания работы с таким нетерпением. Он сам искал работу. Переделал уйму всяких дел и все равно время тянулось очень медленно. Как будто кто-то силком удерживал стрелки часов и не давал им двигаться. В конце, как на зло, закапризничал «Москвичок». Колька бегал вокруг него, пробовал завести кривой ручкой и, грубо выматерившись, бросил ее в кабину. Машина завелась с толкача. Подмогнули проходящие мимо школьники. Разогнанный ими «Москвич» пару раз оглушительно стрельнул и стремглав помчался по улице.
Поставив машину во двор, Колька пулей влетел в дом, умылся и, не обращая внимания на возмущенные притязания жены, стал рыться в двустворчатом шифоньере.
– Оль, что одеть-то? – спросил он у хмурой жены.
– Юбку мою одень, – зло сказала она, – а сверху лифчик. Самым красивым будешь.
– Ну чего, ты, правда, – обиженно протянул Колька, – это ж не каждый день-то бывает.