Николай заглушил и правда сильно ревущую машину и в воцарившейся тишине попросил:
– Позови-ка, теть Даш, учительницу по рисованию. Молоденькую такую. Очень надо. Позарез прямо.
Уборщица вздохнула и зашла в здание школы. А сам он закурил. Какая-то уж очень тяжелая печаль и тоска грубо села на него верхом. Николай аж ссутулился. Неожиданно громкое «Здрасьте» заставило художника выпрямиться.
– Здравствуйте! – ответил он и опять заволновался и застеснялся, и стал грубо, но убедительно врать.
– Помните, к нам художник приезжал, Заварзин?
– А как же, – ответила учительница и протянула нежную руку. – Меня, кстати, Галина Игоревна зовут. А вас?
– Николай, – он пожал совсем не красную красивую руку.
– Ну так что вы хотели, Николай?
– Мне этот художник две картины подарил. Правда. Он гостевал у меня. Два дня, – объяснил он. Вот посмотрите. – он вытащил из машины обе картины и прислонил их к заднему стеклу.
Учительница подошла ближе, отошла назад, хмыкнула. Потом спросила:
– Это правда его?
– Нет, – опять соврал Колька. Это не он рисовал.
– Ну вот, – воспряла Галина Игоревна. – Я вижу, не его рука-то.
– Это картины, – заговорщицки зашептал электрик, – не его, точно. Это картины великого художника Малевича. Помните, наверное, «Черный квадрат?»
Галина Игоревна насупила бровки.
– Вы мне что, голову пришли морочить? – она собралась уходить, но Николай придержал ее за руку.
– Понимаете, – пояснил он, это очень ранний Малевич. Пока он дошел до своего квадрата, он ведь сколько вариантов перепробовал. И наконец получился тот незабвенный квадрат. А это – ранние.
– А почему о них никто не знает? – спросила учительница.
– Ну, бывает же так, – Колька пожал плечами, – детство тяжелое, годы, забылось, затерялось. А художнику нашему они от отца достались. Тот знал Малевича лично. – Колька врал напропалую. Он чувствовал свою безысходность, а та самая грусть и тоска давили уже так, что он чуть не заплакал. – Я это школе в подарок принес. Возьмите. Картины, если задуматься, тоже очень глубокие. Вот – «Красный треугольник» вроде как на галошную фабрику смахивает. Он вспомнил Семена.
Учительница внимательно посмотрела на Кольку и весело засмеялась.
– Ну ладно, давайте уж. «Черная дыра» вроде бы ничего, а галошная фабрика на пирамиду похожа.
Она, видать, поняла страдания самодеятельного художника и обижать его не хотела.