Его картины были известны по всей стране и даже за рубежом. На выставках, посвящённых его работам, люди часто спрашивали, что же его вдохновляет на такие великолепные образы, и он всегда отвечал, что его вдохновляет супруга, и ничего более. Он говорил правду, и, как потом он понял, правдой так же оказалось его короткое «ничего более».
Правдой в отношение картин, конечно же.
Случайность, лишившая Художника способности писать картины, возникла в виде огромного грузовика, который сбил его жену на пешеходном переходе. Пьяный водитель то ли не заметил её, то ли не рассчитал тормозной путь, точно сказать уже нельзя, ведь он повторял, что его отвлёк сам дьявол.
Дьявол в виде горячительной жидкости из стеклянной бутылки.
Художник умер в тот же день, что и его жена. От него остался только пустой человек, упивающийся горем. Долгие месяцы он сидел в своей опустевшей квартире, пытался браться за кисть, но из-под неё выходили мёртвые линии и нелепая мазня. Мёртвый художник не может рисовать, это он понял сразу.
А то, что осталось от него, на самом-то деле рисовать и не хотело. Оно хотело лишь услышать голос своей возлюбленной, услышать очередные истории, с которыми остатки художника унеслись бы прочь из этого мёртвого мира в странствия по живописным холмам, лесам и горам. Он возненавидел своего отмершего художника, возненавидел своё ремесло.
Иногда, когда он лежал один в их большой, но теперь казавшейся просто огромной, кровати, к нему приходили мысли, что его жену можно вернуть. Засыпая, он клялся себе, что без раздумий отдал бы свою душу самому дьяволу, лишь бы снова быть с ней. Утром же на него находило смирение, что теперь остаток жизни он проведёт один.
Но он мечтал увидеться с дьяволом…
Дьявол пришёл к нему во вторник, в полдень. Тогда Художник почувствовал, что дома стало как-то слишком тесно, и эта теснота буквально вытолкнула его из дома, не дав взять ни деньги, ни что-то ещё. Грязный, помятый, обросший густой щетиной, он как пробка выскользнул из подъезда, в испуге оглядываясь на огромное девятиэтажное здание, казавшееся ему непривычно громоздким. Оно напоминало мерзкое чудовище, которое долго и упорно жевало его, и теперь, наконец-то, выплюнуло.
Засунув руки в карманы брюк, он пошёл вперёд, отключив свои мысли. Его словно вела неведомая сила, зазывала его, иногда толкала в спину. В забытье он не понял, как очутился в тёмном переулке. За спиной раздалось цоканье каблуков и мерзкий смешок. Обернувшись, он увидел высокого худого мужчину в чёрном строгом костюме. Такого же цвета была рубашка, и от избытка черноты Художник даже не смог разглядеть, был ли у него галстук.