Приблизь лицо, упоено.
Я – родинка на теле люда
Родного. Я Пасхальное вино.
Что я жива осталась – чудо,
А ведь могла бы умереть —
Тонула… под ножом визжала…
Я не могу в глаза смотреть
Твои. Я сына так рожала,
Как поцелуя так – боюсь.
Так нежности боюсь – как боли
Родильной. На тебя крещусь,
Как на часовню в зимнем поле,
Как на созвездие Орла!
…И вот они, во тьме поющи:
Щека, и рот, и лоб… – и мгла,
В огнях вся, темень Райских кущей.
И рот мой рот вберет. И Дух
Мой дух вберет. И станем разом
Кольцом, из тел сплетенным двух,
Под воссиянным Божьим глазом —
Из двух сиротьих, птичьих душ,
Искавших родину родную,
Как друга друг – жена и муж
В последнем – первом – поцелуе.
…Нежный, Иаков, нежный спусти шелк со плеч…
Бережно, тихо, бережно, – тебе надо меня беречь…
Всю меня, как ежонка от игл, ты счастливо обнажи —
Таинство: будто мед с ложки течет, бабьи одежки совлечь…
Как на грубом дощатом столе тонко блестят ножи —
Длинные рыбы… Работал ты семью семь лет за меня…
Вот ты голый, горячий, Иаков… Держи Рахиль, держи,
Возьми под мышки – так берут кочергой —
головню из огня…
Тихо, Иаков, тихо… Наляг… Коленом нежно раздвинь
Нежных тонких березовых ног – стволов —
зимнюю стынь…
Я Белое Поле. Иди по мне… Рой тропинку рукой
В пушистом снегу… Я твой покой. Огонь ладонью закрой.
Это нутро горит: душа во чреве, бают, живет…
Руку горящую всунь в кувшин —
в разверстый, нежный живот.
Это нежность с пальцев твоих льется, ясный елей… —
В сердце, в печень, в глотку, под дых, —
о, погоди, пожалей…
Нежность – ведь тоже может убить того, кто ее не знал.
О, Иаков, я не умею любить!.. Рахили никто не сказал…