- Да я вообще везучий.
***
Меня трогают за плечо, и я резко открываю глаза. Где я? С кем я?
Дезориентация быстро проходит, ещё стремительнее возвращаются воспоминания.
Рывком переворачиваюсь на спину, чувствуя тепло человеческого тела под боком. Внутри всё быстро холодеет: становится и противно, и страшно.
Удивительно, как я умудрилась заснуть? Хотя у меня так несколько раз было: огромное нервное напряжение вырубает. И ты лежишь, аккумулируешь силы для новой битвы. Битвы, которой хотелось бы избежать.
Что дальше?
Кошусь на Громова.
- Пошли, - тот вскакивает на ноги, упирает ладони в бёдра, отворачиваясь.
Голова его наклонена к плечу. Он походит на дикое хищное животное семейства кошачьих. Прислушивается, оценивает обстановку.
Я заворожённо смотрю, как ходят мускулы под его футболкой. Громов подтянутый, поджарый даже, никогда не был качком, но парень крепкий. Силу сегодня я оценила. Из этих рук невозможно вырваться. Ни единого шанса.
- Ну ты чего разлеглась, Илона? – хмыкает. - Или тут остаться хочешь? Новый тебя быстро в общак определит.
Сглатываю, думая, что, возможно, этот самый общак и был моей вероятностью на сегодня. Если б не Гром, я бы попала в ужасную историю, из которой, возможно, даже и не выбралась живой. Но что он попросит взамен? Я не настолько наивна, чтобы думать, что это он так по доброте душевной. Нет… точно нет.
Я не выкрикиваю дерзких слов, не огрызаюсь, лишь снова тяжело сглатываю и медленно встаю на ноги. Громов тянется к моим волосам, забирается пятернёй во взлохмаченные пряди, треплет, позволяя последним невидимкам выскочить из укладки. Тёмно-русые ни разу не крашенные волосы свободно падают на плечи.
- Вот так лучше.
- Лучше? – переспрашиваю, придерживая порванную футболку. – Кому лучше-то?
- Видок лучше. Сразу видно, что мы трахались, - ухмыляется, затем более серьёзно. – Молчи, если пристанут, говорить буду я. Это понятно?
- Да не тупая.
Теперь тяжко вздыхает Громов.
- Да вот после нашей встречи здесь… есть сомнения, знаешь ли.
Кривлю губы, готова зашипеть от раздражения. Ненавижу, когда меня носом тыкают в мои же ошибки.
Внезапно Громов хватает меня за шею и тянет на себя. Я ойкаю от удивления и неожиданности. И застываю, когда упрямый рот впечатывается в мои губы.
Пищу что-то, пытаюсь вырваться, но язык настойчиво рвётся внутрь. Зубы стиснуты, но разве Громова это остановит.