За спиной она слышит голос Марко и по интонации понимает, что он все-таки передумал.
– Ты права. Уже поздно, нам пора, – говорит он. Она все еще стоит ко всем спиной. Слышно, как Марко ставит бокал на стол.
Энн оборачивается, отбрасывая волосы с глаз тыльной стороной ладони. Ей срочно нужно постричься. Она фальшиво улыбается и говорит:
– В следующий раз вечеринка у нас, – и мысленно добавляет: «Да-да, приходите к нам, там будет наш ребенок, надеюсь, она будет безостановочно плакать и испортит вам вечер. Обязательно приглашу вас, когда у нее начнут резаться зубки».
Им не приходится собирать ребенка, только самих себя, поэтому они быстро прощаются и уходят. Синтия, кажется, недовольна, Грэм спокоен. Они закрывают за собой внушительную тяжелую дверь и спускаются по ступенькам. Энн крепко держится за витиеватый резной поручень, чтобы не упасть. Всего несколько шагов по тротуару, и они уже у своего крыльца, с таким же поручнем и не менее внушительной дверью. Энн идет молча, чуть опережая Марко. Возможно, она не будет разговаривать с ним до утра. Она решительно поднимается по ступенькам и останавливается как вкопанная.
– Что такое? – напряженно спрашивает Марко, поднимаясь за ней.
Энн пристально смотрит на дверь. Она приоткрыта примерно на восемь сантиметров.
– Я ее запирала! – взвизгивает Энн.
– Может, ты забыла, – резко отвечает Марко. – Ты много выпила.
Но Энн не слушает. Она врывается в дом, бежит по лестнице, несется по коридору в детскую. Ей в затылок дышит Марко.
Она останавливается перед пустой кроваткой. По дому разносится ее пронзительный крик.
Энн слышит, как ее крик звенит в голове, как он отскакивает от стен – он повсюду. Потом она умолкает и застывает возле пустой кроватки, прижимая ладонь ко рту. Марко неуклюже шарит в поисках выключателя. Они оба не сводят глаз с пустой кроватки, где должна была быть их дочь. Невозможно поверить, что ее там нет. Кора никак не смогла бы выбраться самостоятельно. Ей всего шесть месяцев.
– Вызывай полицию, – шепчет Энн, потом ее тошнит, она сгибается пополам, и сквозь ее пальцы на деревянный пол стекает рвота. Детская с крашенными в мягкий сливочно-желтый цвет стенами, на которых резвятся трафаретные барашки, мгновенно наполняется запахом желчи и ужаса.
Марко не двигается. Энн поднимает на него взгляд. От потрясения он парализован и смотрит на пустую кроватку, будто не в силах поверить. Энн видит страх и вину в его глазах, и из ее груди вырывается вой – жуткий, пронзительный звук, какой издает раненое животное.