На крыше девятиэтажного дома, указующим перстом высившегося над разрушенными пятиэтажками, обосновалась крылатая тварь, не брезговавшая закутанной в резину человечиной. Защитой от нее служили лишь высокие деревья, и на какое-то время дорога сквозь чащу стала для сталкеров спасением. Но без веской причины ни один здравомыслящий разведчик туда не совался.
Под сенью деревьев было сыро. Раскачивались зыбкие тени – то ли порыв ветра шевельнул тяжелые ветви, то ли за деревьями скрывалось что-то неведомое и страшное. Повезет – проскочишь незамеченным, доберешься до спасительных дверей. Не повезет – окажешься навсегда погребенным в сумраке переплетенных лиан и ядовитых цветов. Останешься пропавшим без вести в памяти выживших мытищинцев, а что с тобой стало, никто и никогда не узнает.
Неизвестность страшнее всего. Как темная комната, полная теней и шепота. Что там, за порогом? Ветер вздохнул? Или нет? И не разглядеть, не узнать. Только стоять, замерев от животного страха, ожидая своей участи. Не темноты боится человек. Неизвестности.
Сталкеры замерли под покосившимся козырьком подъезда, прислушиваясь. Небо затянуло тучами, накрапывал дождь, шурша опадающей листвой. Ветер забивался под химзу, холодил взмокшую спину. В воздухе вместе с дождем в свете фонарика плясали крохотные снежинки. Скоро зима…
Сквозь туманное марево ночи не видно было, что творится в десяти шагах. Упустили момент, не вернулись вовремя, и их застал дождь. Но надо идти, на востоке тучи светлее, близится рассвет.
Николай приник к окулярам прибора ночного видения, стараясь разглядеть, не караулит ли их летучая бестия. Не видно. Ни черта не видно. Подождать бы, но нельзя, за спиной, в подъезде – тварь, в любой момент готовая броситься из темноты, располосовать когтями, оборвать последний крик.
На руках старшего тихо сопел младенец. Только бы не проснулся…
Слава переминался с ноги на ногу, нервничал. Стылый ветер ухал в водосточных трубах, нагоняя жуть. А до дома – всего пятьсот метров. Десять минут бегом, а там – безопасность, теплый ужин, постель…
– Через лес? – нарушил тишину Николай, кусая губы под маской противогаза.
– Лучше не надо. Авось проскочим? – заплетающимся языком выговорил Слава.
Эмоции зашкаливали. А ночь почему-то казалась особенно страшной. Сколько таких ночей, то ясных, то дождливых, то по-зимнему мрачных разведчики провели в разрушенном городе, сколько раз прятались от мутантов, отстреливались от летучей бестии с крыши дома пятнадцать по улице Попова.