Внизу никого не оказалось. Только на одном из
столов было накрыто: тарелка с густой ароматной кашей, кружка
парного молока и краюха свежего хлеба.
—
П…проходите, — улыбнулась хозяйка, но улыбка вышла кривой и
натянутой, — ваш завтрак.
Ника молча опустилась на лавку и принялась за
трапезу. Неизвестно, куда ее повезет крылатый мерзавец, и силы ей
точно потребуются.
Сам кхассер появился спустя пару минут. Зашел
с улицы, стряхивая плеча дорожную пыль, и, увидев Доминику,
решительным шагом направился к ней.
—
Значит так, — сел напротив, выложил из нагрудного кармана
запечатанное письмо, и пальцами подтолкнул к ней, — записку отдашь
Кайрону. В мое отсутствие он за главного, управляет моими землями.
Он тебя встретит, поселит, найдет какую-нибудь работу, чтобы не
бездельничала. Я там все написал. Не потеряй! А то подумает, что
бродяга и прогонит.
Ника, наконец, оторвала взгляд от тарелки и
посмотрела на кхассера. Такой красивый…и такой гад.
—
Передашь ему, что я пока отправляюсь в столицу. Прибуду позже, —
Брейр нетерпеливо постукивал пальцами по столу, — Кивни если,
понимаешь.
Она равнодушно качнула головой и снова
вернулась к завтраку.
—
Отлично. Экипаж готов. Как доешь, выходи…
Ника отодвинула почти полную тарелку,
поднялась с лавки и, не взглянув на кхассера, направилась к выходу.
Она не стала накидывать капюшон и вышла на крыльцо с гордо поднятой
головой. Пусть смотрят. Если для всех важна только зеленая кожа и
скрюченные пальцы, то так тому и быть. Прятаться она не
станет.
Вчерашний возница распахнул перед ней дверь и
даже придержал за локоть, помогая забраться в экипаж, потом
проворно заскочил на козлы и тронул поводья.
Едва оказавшись внутри, Ника приникла к
маленькому, запылившемуся окну и успела увидеть, как кхассер
взмывает в небо, делая резкие взмахи сильными крыльями, а потом
стремительно уносится прочь.
***
Больше двух недель они добирались до
поместья, принадлежавшего Брейру. На пути было все. И переправа
через бурную реку, и изнурительный переезд по бурым холмам, где
экипаж качало так сильно, что у Ники начиналась морская болезнь. И
осенние ливни, размывшие дорогу настолько, что приходилось ждать
помощи от случайных путников. Они долго продирались через густой
лес, наполненный грозными голосами и шорохами, останавливались в
подозрительного вида тавернах, а затем добрались до подножья гор и
начали подъем по узкой, хорошо прокатанной тропе.