—
Не узнают. Я буду всегда носить капюшон, в деревню не пойду. А в
полях, где мы с тобой бродим и не бывает никого. Пожалуйста, Нарва!
Если кто и может ему рассказать, так это ты. И я тебя прошу этого
не делать. Умоляю!
Травница с досадой поджала губы, помолчала,
потом скупо произнесла:
—
Молодой хозяин не так плох, как тебе кажется.
—
Мне все равно! Я очень тебя прошу. Не говори никому, о том, что со
мной произошло…Я это сделаю сама, но чуть позже.
С
того дня ее жизнь…не изменилась.
Все так же вставая утром, она куталась в
старый ватник, брала лопату и шла разгребать дорожки-тоннели. Разве
что теперь приходилось наматывать шарф на пол-лица, на тот случай,
если какой-нибудь бедолага забредет на опушку и подойдет близко к
хижине.
К
счастью, таких дураков не было. Жители деревни набирали снадобий до
того, как снег заваливал лесные тропы, и вплоть до самой весны не
беспокоили старую травницу, случайные охотники обходили эти места,
потому что зверь сюда забредал редко, а простые путники в такую
глушь не забирались, предпочитая держаться проторенных
дорог.
Ника все так же помогала Нарве колдовать над
зельями. Теперь, когда речь к ней вернулась, работа шла гораздо
быстрее. Выпускница гимназии, прирожденная целительница и травница,
с удовольствием раскрывала старухе, приютившей ее в своем доме, все
секреты. Научила делать так, чтобы настойка полынницы не пахла
грязными носками, улучшила зелье от мигрени, показала, как
сортировать сушеные побеги смоквы — какую надо толочь, а какую
проваривать полностью.
Нарва была счастлива. За всю свою жизнь она
не встречала человека, так же сильно увлеченного травничеством, как
и она сама, поэтому с радостью делилась своим опытом и слушала все
новое.
Вместе они прожили всю зиму и встретили
первые проблески весны.
Постепенно дни становились все длиннее, снег
начал сереть и таять, сугробы по обе стороны от дорожек
уменьшались, и все чаще в воздухе появлялся тот самый аромат,
который предвещал обновление и пробуждение.
Ника ждала.
Каждый день, выполняя привычную работу, она
прислушивалась к едва заметному движению соков в белых березах и
наблюдала за грачами, прилетевшими через южный перевал. А по ночам,
укутавшись в теплый платок, она присаживалась на крыльцо и долго
смотрела на небо, выискивая среди звезд знакомые только ей сигналы
и знаки.