Повинуясь его словам, из боковых дверей зала, расположенных по
разные стороны от центрального входа, показались Слагхорн и Снейп.
Оба они также были одеты в форменные мантии, но на груди старого
декана пока еще поблескивал медальон с серебряной змеей в
изумрудном поле.
— И где мои двадцать лет, — тихо вздохнула Помона Спраут, с тем,
однако, расчетом, чтобы ее слышала сидящая рядом Поппи Помфри.
Целительница понимающе усмехнулась.
— Да, его если приодеть, то очень даже ничего, — подтвердила
она. — А если еще и подкормить немного...
— Женится — откормится, — улыбнулась декан Хаффлпаффа.
— Что-то мне подсказывает, не женится он никогда, — вздохнула
Помфри.
Тут им пришлось замолчать, потому что оба профессора подошли к
директору, и церемония продолжилась.
— Я, Гораций Слагхорн, покидающий Дом Слизерина, передаю тебе,
Северус Снейп, знак и печать, как свидетельство силы твоей и права
твоего. Используй их на благо Дома.
Сказав это, Слагхорн взмахнул палочкой, и перед ним возник в
воздухе хрустальный футляр, в котором хранилась Печать Слизерина,
представляющая собой серебряную змею, приподнявшуюся на хвосте. В
то же время цепь с медальоном-гербом плавно поднялась с его груди
и, словно ореол, окружила футляр.
— Я, Северус Снейп, входящий в Дом Слизерина, принимаю знак и
печать как свидетельство силы моей и права моего.
Он говорил уверенно и отчетливо, с удовольствием ощущая всей
кожей легкое покалывание иголочек куража.
Футляр с мелодичным звоном исчез, цепь плавно опустилась на
плечи нового владельца. Рядом с Дамблдором выросла невысокая
каменная колонна, увенчанная плитой, на которой покоился огромный
древний фолиант в красном кожаном переплете с золотыми
застежками.
— Новый Глава приносит клятву на Уставе школы, составленном и
подписанном четырьмя Основателями.
Снейп положил левую руку на книгу, и они с Дамблдором оказались
лицом к лицу. Голубые и черные глаза встретились. В голубых
светились ожидание и предостережение. В черных плясали черти.
Тишина в зале стала гробовой.
— Принимая звание Главы Дома Слизерин, клянусь всегда и во всем
споспешествовать процветанию и благополучию Дома, — прозвучали
первые строки, и наступила пауза. За преподавательским столом не
заметили, как застыла в напряжении величественная фигура в лиловом.
Но Северус увидел это. Улыбнувшись уголками губ и не отводя глаз,
он продолжил так же громко и уверенно: