Надя решила, что она плачет.
– Так значит, это действительно ты… убила Павла Владимировича, – сказала она едва слышно и судорожно сглотнула.
А сестра, оторвав лицо от рук, бросила ей очередной колючий взгляд:
– Да, Надюша, вот полиция приедет – так им и скажешь! Меня тогда сразу на каторгу, а тебя – на улицу, под забор, вышвырнут. Достойное окончание рода Шелиховых, и говорить нечего!
– Так что же нам делать?.. – прошелестела Надя, всерьез обдумывая эту перспективу.
– Что делать, что делать… Уж точно не кудахтать, как курица, и не мямлить. Ничего, в полиции тоже люди служат. И не просто люди, а мужчины – договоримся.
С этими словами Светлана, уже справившись с той минутной слабостью, подошла к настенному зеркалу и начала приводить себя в порядок. Поправила непослушную прядь у виска, дотронулась пальцами до лица, будто проверяя – все так же оно совершенно в своей красоте? И оттянула корсаж платья с и без того неподходящим для утреннего туалета вырезом.
Женщины красивее своей сестры Надя никогда не встречала. Высокая, стройная, со столь царственной посадкой головы, что неуклюжая и нескладная Надя иногда сомневалась – впрямь ли они родные сестры? Нет, схожесть меж ними, конечно, была: обе имели водянисто-зеленые глаза, «русалочьи», как называл их папенька, и копну пышных, чуть вьющихся волос – темнее у Светланы и светлее у Нади. Вот только, если каждая черта лица Светланы была вылеплена с любовью и старанием искусной рукой скульптора, то над лицом Нади этому скульптору трудиться было явно лень, и он, оставив по-детски пухлые щеки, грубоватый нос и вялый подбородок, решил, должно быть, что довольно и этого.
Повернув кофейник так, чтобы ее лицо не отражалось в серебре, Надя вздохнула. Не то, чтобы она была дурнушкой – совсем нет, не будь рядом Светланы, ее, возможно, даже сочли бы хорошенькой. Из-за глаз хотя бы. Но, будучи в тени Светланы, выделиться ей нет никакой возможности… Это при том, что сестре было уже двадцать восемь, а семнадцатилетней Наденьке эта цифра казалась очень и очень почтенным возрастом. К примеру, Гриневскую, ровесницу Светланы, Надя вполне серьезно считала женщиной в годах.
– Напрасно ты позвала Гриневских, – тотчас, едва о них вспомнила, сказала Надя, – не нравятся они мне. Оба.
– А разве тебе вообще кто-нибудь нравится, Надюша? – заметила сестра, продолжая поправлять прическу. – Алина моя лучшая подруга, единственная даже, если быть точнее. А Сергей Андреевич… он умный человек и обязательно подскажет, что делать.