– Это почему?
– Закон природы. Она во всем соблюдает баланс. – Теперь полотенце висело у Санны на руке. – Волна откатилась – теперь все ожидают удара. Разве это не то, что волнует Софию?
Майлз закрыл журнал.
– Нет, – сказал он. – Это не то, что ее волнует.
– Тогда что? Альберт?
– Да, – ответил Ингмарссон. – Альберт.
Переехав в Прагу, Майлз и Санна сразу привязались к Альберту. Подросток-инвалид, он успел испытать за свою жизнь слишком много, и они хотели хоть чем-нибудь ему помочь. Они вошли в его жизнь и сами выбрали в ней роли. Оба старались проводить с Альбертом как можно больше времени, планировали его занятия по школьной программе, давали уроки. Их отношения с мальчиком с самого начала складывались легко и естественно. Майлзу и Санне удалось создать Альберту по крайней мере некоторое подобие нормальной повседневной жизни. А София ничего этого будто не замечала. Они понимали ее чувства. Безусловно, она была им благодарна, но в то же время испытывала нечто вроде ревности. Ведь то, что они делали, было частью ее материнских обязанностей. Это благодаря Ингмарссону и Ренберг Альберт с некоторых пор стал для Софии воплощенным укором совести.
– Альберт? – повторила вопрос Санна.
– Полагаю, София прекрасно понимает, что ее ждет. Чем ближе развязка истории Гектора и Томми, тем острее назревает конфронтация между Альбертом, Йенсом и Лотаром.
Санна не глядя погасила в ванной свет, прошла босиком по деревянному полу, легла рядом с Майлзом в постель и прижалась к нему. От нее пахло цветущим лугом, как всегда.
– И как он это воспримет? – спросила она.
– Будет переживать, – ответил Ингмарссон. – Как и все мы.
– Тогда мы должны быть с ним, потому что она не сможет его защитить.
– Мы должны быть и с ним, и с ней.
– А почему она сама не говорит об этом?
– Потому что не может.
– Почему не может?
– Цена вопроса – десятки тысяч крон.
Санна повернулась на бок, глядя в темноту комнаты.
– Мне нравится видеть Альберта счастливым, – сказала она.
– Мне тоже, – отозвался Майлз, заключая ее в объятия.
Они являлись Томми по ночам, голые и мертвые. И разговаривали с ним, хотя он никогда не понимал их. Они перебывали здесь все – коллеги, которых он убил. Беспокойно бродили по комнате, бормотали что-то невнятное, мешали спать.
В три часа ночи Янссон вдруг осознал, что лежит на спине в постели и пялится в потолок. Сна у него не было ни в одном глазу.