Свиток еще немного помялся, причем и в прямом смысле этого слова — уголки пергамента то скручивались, то раскручивались, словно он раздумывал, отвечать ли, — но потом бумажные губы разомкнулись:
— Госпожа Валенсия полюбила чужого жениха, и он ответил ей взаимностью. Вот только госпожа Валенсия не знала, что ее возлюбленный уже помолвлен. С верховной ведьмой Рагрэйна. Когда та узнала об измене жениха, она прокляла госпожу Валенсию.
— Ну конечно, кто бы сомневался… Уверена, что жених вышел сухим из воды, — протянула я, но осеклась. — Так, постой… ты сказал — прокляла?
— Она наложила на госпожу Валенсию проклятие невезения, — охотно пояснил свиток. — К великому огорчению, проклятие теперь твое, да поможет тебе Лучезарный. Чтобы немного загладить вину, госпожа Валенсия оставляет эту лавку тебе. Как и все свое имущество, и накопленные сбережения.
— И свои проблемы, судя по всему, — добавила я, но свиток, очевидно, под сарказм заточен не был. Я уже думала, что делать, если сейчас в лавку ворвется та самая ведьма с желанием поколотить соперницу. Вдруг одного проклятия ей покажется мало?
— Госпожа Валенсия просила не держать на нее зла. Она всего лишь хотела спокойной жизни. Прощай!
— Лучше бы она сама здесь осталась! — возмутилась я наглости неизвестной мне Валенсии. — Послушай, свиток, — обратилась я к пергаменту, мысленно ужаснувшись тому факту, что уже общаюсь со своими глюками, — но как же…
Я не успела договорить, потому что прямо на моих глазах лицо на свитке исчезло, а затем пергамент с четырех сторон охватило пламя. Не прошло и нескольких секунд, как хлопья пепла «украсили» дощатый пол. Очень своевременно, ведь я как раз собиралась спросить, как можно вернуться обратно!
Задумчиво глядя на исчезающий пепел, я подумала, что уж больно реалистичные у меня галлюцинации — не бывает таких, хотя я, конечно, и не специалист по психическим расстройствам. Я куснула внутреннюю сторону щеки и поморщилась от боли. Вот, даже вкус крови реальный. Значит, эта версия отпадает.
Я принялась расхаживать между полками, размышляя. Перед глазами замелькали цветные корешки книг. Вспомнив кое о чем, замерла и приподняла подол платья. Из груди вырвался вскрик. На лодыжке был виден побелевший шрам. Уж не знаю, как его заработала Валенсия, но я свой приобрела, в детстве упав с качелей.