Демид замыкал шествие кавалькады и, встретившись с напряженным взглядом
Дамирова, нахмурив брови, произнес:
- Эй, толпа, может еще погуляем?
Вита, испугавшись, что друзья снова их оставят наедине, заявила, что ей срочно
нужно домой. На вопрос Голубевой: что случилось? Соврала, что разболелась
голова.
- Заходи, Дём, - махнул головой Елисей. – Чай попейте, повеселитесь еще без
нас. Я провожу Виту до дома и вернусь, - и, быстро накинув куртку и ботинки,
выскочил за порог, догоняя убегающую по ступеням Нагиеву.
Лёгкий морозец охладил её пылающие щеки, пробрался внутрь распахнутой шубки и
Виталина поежилась. Но, заслышав позади себя быструю поступь, почти бегом
устремилась прочь, позабыв про холод, попутно культивируя ненависть к Елисею.
- Витка, подожди! – крикнул вслед Елисей, затормозив у подъезда, пропуская
соседей. А быстро нагнав, пошёл рядом, подстраиваясь под короткие шаги девушки.
Виталина не смотрела в сторону Дамирова, сжав пальцами ворот и уткнувшись в
него лицом.
То тут, то там сновали прохожие: молодежь шумной толпой, гогочущая над глупыми
шутками, парочки постарше, поющие народные песни пьяным голосом. Трезвые
таксисты курсировали по дороге, перемещая пассажиров из одной точки города в
другую, будто и не сидели горожане у накрытого стола, а встречали праздник на
улице, выпуская в небо сотни тысяч рублей и еще больше цветных огней.
Вита, решив, что бессмысленно бороться с упорством Елисея, молча шла к цели –
дому. А Елисей, остудив пыл, корил себя за вырвавшиеся слова. Соображал, как
подступиться снова, не нарвавшись на очередную отповедь.
В какой-то момент Нагиева наступила на ледяную кочку и едва не упала на спину,
вовремя придержанная сильной рукой и хорошей реакцией парня.
- Осторожнее! – приобнял со спины Нагиеву и слегка притянул к себе. – Куда ты
торопишься так?
- Подальше от тебя! – процедила Виталина, сощурив веки. – Пусти! Я сама дойду!
- А я и не собираюсь тебя нести! – насмешливо ответил Дамиров, но рук не убрал,
а наоборот, протянул к воротнику и, схватив полы, застегнул верхние пуговицы. –
Чего хорохоришься? Простыть хочешь?
Виталина, опустила взгляд, терпеливо сносила его заботу. Лишь шумное дыхание и
недовольная гримаса на лице выдавали крайнюю степень ее негодования.