- А вот это важно! На землю тавров
пришла большая беда. Подлый враг нападает на охотников и целые
поселки, выжигая и уничтожая всех от мала до велика! Вот с ним и
будем драться не жалея живота своего! А во внутренние свары между
таврами мой отряд вмешиваться точно не станет. И промышлять разбоем
и воровством скота тоже!
- А не слишком ли много ты на себя
берешь, чужак?
На этот раз из толпы вышел
богатырского телосложения воин в богатой справе, державшийся до сей
поры в сторонке и, так же как и мы недавно, лишь молча наблюдавший
за ходом состязаний. Почти квадратный, настолько могучими были его
плечи и объемистый живот. Этакий оживший валун со склонов Становых
гор. За его спиной стояли хмурые вояки-ватажники. Возможно,
предводитель тоже подыскивал для себя новых молодцов, а мы перешли
ему дорогу?
– И за меньшее на ножи брали, –
густым, низким голосом медленно проронил здоровяк, грозно сведя
густые брови и буравя меня тяжелым взглядом.
- Ты сказал. – Положив ладонь на
рукоять мечей, хмыкнул в ответ.
Тот довольно кивнул, принимая вызов и
добавил:
- Только биться мы будем не на мечах,
много чести для тебя, чужак. А ножами, на опояске. До смерти!
- Пусть так. – По душе скользнул
холод, но отступать и бояться уже нет смысла.
Мельком зацепил взгляд тана Хакена,
оказывается, он все время наблюдал за происходящим с помоста,
откуда и вел до того состязания. Ну, смотри, смотри сын вождя…
То, что противник определенно готовит
какую-то подставу, очевидно. Вот только в чем соль? Впрочем, это
сразу и выяснилось. Правила боя с опояской просты как мычание.
Берется пояс, за него с двух краев хватаются поединщики. Отпускать
нельзя – тебя за это и убьют. А там кто перетянет. Видно, мужик
считал себя большим мастером в таком состязании, да и веса в нем
сильно за шесть пудов. Такого попробуй, стронь.
Скинув куртки и рубахи, ухватились
левыми руками за края короткого кушака, после чего наши ватажники
отступили в стороны, а мы на миг замерли, глядя друг другу в глаза.
Враг мой на этот раз настроен куда серьезнее, да и сам он – опытный
убийца. Я словно слышал отголоски многих смертей и мучений,
причиненных им другим таврам. Такому и в самом деле лучше не жить,
от него горцы получили много бед. Но размышлять сейчас не время,
надо драться.
Бородач стоял и уверенно щерился,
скаля желтые, прокуренные зубы. Явно задумал, пользуясь своим
очевидным весовым превосходством раза в полтора точно и, как он
думает, большей силой, раскрутить меня и раздергать, а затем,
вдоволь поиздевавшись, рвануть со всей мочи, заставив потерять
равновесие, и зарезать нахального чужака. Что этому плану
противопоставить?