Двое крепких санитаров, матерясь,
перли носилки, на которых лежало недвижимое тело.
Я бы прошел мимо, да услышал, как
санитары переговариваются между собой.
- Может бросим фрица? На хрена он
нужен? Пусть сдохнет, пес!
- Тебе приказ был дан вытаскивать
всех живых? Вот и исполняй.
Речь явно не могла идти о нашем
бойце, я подошел ближе и увидел, что на раненом надета форма
танковых частей вермахта: фельджакет - короткая черная двубортная
куртка со знаками различия унтер-офицера, к ней штаны из плотной
ткани такого же цвета, под курткой темно-серая рубашка, к которой
полагался еще и галстук, но сейчас он отсутствовал, как и головной
убор. Немец был без сознания, от него несло гарью. Лицо было
покрыто сплошной коркой запекшейся крови.
Как раз в тот момент, когда я
подошел, немец открыл глаза и хрипло выдавил из себя:
- Hilfe! Hilfe!
*(нем.) Помогите!
Живой, значит. К тому же танкист и
офицер, хоть и унтер. Такой-то мне и нужен!
- Мужики, - ласково обратился я к
санитарам, - у меня к вам предложение!
- Чего надо? – недобро зыркнул на
меня первый, но второй заинтересовался чуть больше.
- О чем речь, товарищ лейтенант?
Я понизил тон до заговорщического
шепота и шагнул ближе:
- Нам сегодня туго пришлось на
переднем крае! Вот из-за таких гадов, одного из которых вы сейчас в
медчасть несете, много моих друзей полегло. А вы его к врачам! И
что с ним сделают? Подлечат и в плен? В лагерь отправят, паек
дадут? Эта падаль не имеет право жить! Отдайте его мне и моим
ребятам! Мы с ним слегка полялякаем, а потом о нем никто и не
вспомнит… а уж я в должниках не останусь – тушенки дам две банки,
немного сухарей и поллитруху первача!
Последний аргумент решил все в мою
пользу. Медбратья переглянулись, пожали плечами, а потом первый
уточнил:
- Где сгрузить тело?
- Вот тут неподалеку у нашей
машины…
Я показал дорогу и через пять минут
стал владельцем раненого немца, честно расплатившись с санитарами
обещанными продуктами. Запасами у нас заведовал Казаков, он слегка
удивился требованию выдать необходимое, особенно его волновала
судьба первача, добытого им с большим трудом. Но перечить он не
стал. Тем более некоторые запасы еще имелись.
Унтера положили за танком – так,
чтобы со стороны его не было видно. Машины располагались на
значительном расстоянии друг от друга – на случай бомбежки, чтобы
одним взрывом не зацепило сразу несколько танков, поэтому, укрыв
немецкого танкиста от посторонних глаз, я мог провести с ним
беседу, не особо опасаясь быть кем-то услышанным и увиденным.