А под берёзкой, что стояла недалеко от баньки, звери уже давно стол поставили, да угощений на него наметали: рыба разного вида и жареная, и варёная, грибы солёные и тушёные в сметане да картошечка отварная, щедро укропчиком притрушенная. А посередь стола огромный чугун с наваристой ухой стоял да крынка с квасом холодненьким.
При виде сего гастрономического великолепия, у женщин яростно заурчали животы и обильно потекли слюнки.
- Прошу к столу! – пригласила Яга, сама усаживаясь во главе и разливая всем по кружкам холодный, щёлкающий пузырьками квас.
- Ягуша, а ты морок-то сними, - почесывая за ухом, предложил волк.
- Зачем? - удивилась старая. - А ежели испугаютьси?
- Да ну, этих вряд ли вообще чем-то напугать можно, они ж непробиваемые какие-то!
Яга призадумалась, глядя на Любашу и Серафиму, с удовольствием попивающих холодненький квасок из больших деревянных кружек.
- Ну, может, ты и прав. - почесав лоб, согласилась она.
Подруги, сделав еще по паре глотков из кружек, поставили их на стол и, не моргая, уставились на Ядвигу, которая на глазах начала превращаться из миловидной старушки в желтом сарафане в старую дряхлую развалину с огромным горбом на спине, длинным крючковатым носом, на кончике которого расположилась огромная бородавка, глазами разного размера и цвета (один темно-зеленый, а другой карий с красноватыми вкраплениями), кустистыми бровями, точно ширма скрывающими сии страшные очи. Изо рта карги торчали пара длинных острых зубов, коими она лихо управлялась, поедая все, что было можно, даже рыбьи косточки умудрялась перемалывать своим точильниками, чем вызывала неподдельное изумление у подруг. Некогда длинная шея стала походить на сухую сморщенную кору дерева, из-под бесформенного грязного балахона выпирали острые ключицы, а место, где должна была находиться грудь, оказалась плоской и даже чуточку впалой; сухие костяшки пальцев барабанили по добротной столешнице, а жутковатые глаза уставились на онемевших женщин, ожидая их реакции.
Подруги нервно пробегались взглядом по внешности Яги, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик, но какая-то неведомая сила их все же сдержала от столь позорного поступка.
Яга, словно поняв, что той реакции, какую она ожидала, не дождется, сняла с головы черный платок, открывая всеобщему взору почти лысый череп с парой жидких седых прядок, свисающих до плеч безжизненными соломинками.