– Твоё
счастье, что взяли, – пробурчал дядька. – Иначе уши ободрал бы за
твои выходки…
– Так это
и есть твоя подставная утка? – сообразила я. – Ну, человечек
внедрённый. Ты откуда вообще его выкопал?
– Вот где
выкопал, там и закопаю, – обжёг свирепым взглядом мальца Скоропут.
– Всё, кыш! А ты, паршивец, иди массу набирай! Смотреть на твои
тощие мослы тошно… Повзрослеешь – жду в отделе.
– В
смысле, «повзрослеет»?! – взвилась я. – Так мне этот прицеп теперь
до его восемнадцати нянчить?!.. И кормить ещё?
– Ой, да
не жужжи ты, – отмахнулся дядька. – Деньги у него есть, скинется на
пропитание. Пару месяцев потерпишь, а там проблема сама собой,
надеюсь, рассосётся.
Его бы
слова да в уши тому, кто почему-то только меня и слышит…
Проблема
сейчас сидела напротив меня в кафе и сама собой рассасываться не
торопилась.
Я мрачно
рассматривала нового питомца. Малец радостно пялился на меня в
ответ. На приютского заморыша он не походил – обычный мальчик,
просто подвижный, а потому и худенький. Кожа чистая, слегка
загорелая, даже румянец играет на щёчках. Волосы блестящие,
гладкие, чуть вьются каштановым завитком. Ангелочек, ага. И карие
глазки такие чистые, невинные… А ведь дядьку вокруг пальца не так
просто обвести. Раз он этой деточкой был недоволен – значит, было
за что. Потому и мне верить ему не следует.
– У тебя
братца, случаем, нет старшего? – подозрительно прищурилась я на
мальца. – Такого же наглого поганца, как ты? А то порода мне твоя
скуластая не нравится.
– Нету!
Сирота я, тётенька, – радостно пискнул малец. – А ты теперь мамкой
моей будешь, да? Жаль, а то я бы на тебе женился, когда
вырасту.
– Так,
сюда слушай, – оборвала я болтуна. – Я тебе не мамка, это
во-первых.
Малец с
готовностью закивал, растопырил ладошку и показательно загнул один
палец.
–
Во-вторых, нянчиться я с тобой не собираюсь.
– Ага,
ага, – загнул он второй. – Ты, тётенька, не переживай, я
самостоятельный.
– Что-то
борзый ты слишком для сиротки, – хмыкнула я. – Ладно, вещички твои
где?
Деточка
хлюпнула носом и пустила слезу.
– Так нет
у меня ничего, тётенька… Ни обувки, ни одёжки… И жить совсем негде…
И кушать нечего… Помру в подворотне от голода и холода, если прежде
злые люди в шахты не продадут… Вот разве что добрая тётенька
выкормит, приютит… – заныл он.
– Паяц, –
презрительно ответила я. – У тебя ботинки новые, ещё даже
неразношенные. И морда аж лоснится. Голодать и мёрзнуть тебе точно
не приходилось.