Финальный росчерк замер еще на
замахе. Вышедшее из груди капитана лезвие не позволило тому
свершить свою месть.
– Как же вы достали…
Лишь слегка повернув голову, уже
уставший от всей этой чехарды, капитан увидел своего «убийцу». Еще
одна душа, сумевшая не просто сбежать с Голландца, но и украсть
нечто ценное у его капитана… Тёрнер. Сын одного из матросов, что
сразу после побега ублюдка был заключен в карцер, где корабль мог
бы медленно и со вкусом переваривать его суть. Придать привкус
агонии к служению на благо корабля и его капитана.
– Парень… Ты забыл? Я бессердечная
тварь, – ухмыльнулся Дейви, загибая конец ширпотребной шпаги.
Попытки юноши извлечь оружие вызывали
лишь смех, и отказывать себе в такой мелочи… Джонс не видел в этом
смысла. Но всему есть предел. Замах клешней, и парень отлетает от
капитана, с силой ударяясь о фальшборт. Что-то царапнуло сознание
Дейви, но поймать эту мысль он не успел. Женский крик, наполненный
паникой, не позволил этому случиться.
– Уилл!
А дальше мысль окончательно была
потеряна, ведь монстр увидел столь редкое в его загробной жизни
зрелище.
– Любовь… – смаковал он это слово,
наслаждаясь рождаемой от него мукой в глубине души, – Ужасный
недостаток. Но как же просто от него избавиться! – капитан забыл
обо всем на свете. Он уже победил. Разве может Победитель отказать
себе в столь малом? Когда еще доведется насладиться чужими
страданиями о потерянной любви… Этим прекрасным отчаянием и
страхом, что уже сейчас мелькали в глазах «Королевы пиратов», –
Скажи же мне, Уильям Тёрнер! Ты боишься смерти? – шептал он в лицо
смертника, смакуя каждый миг лицезрения муки, испещряющей лик его
пассии.
– А ты? – раздался самодовольный
окрик из-за спины. Столь отвратным знакомым голосом, что капитан
едва не взвыл от омерзения… Фальшборт, у которого он стоял… Воробья
здесь не было.
Резко обернувшись, он узрел его… Свое
собственное, еще бьющееся сердце, что сжимала грязная рука ребенка
удачи. Он улыбался. Он чувствовал победу, чувствовал власть над
жизнью Морского Дьявола… И это чувство пленило пирата. Настолько
сильно, что можно было заметить, как подрагивает в нетерпении
обрубок шпаги, замерший в считанных дюймах от живой плоти
мертвеца.
– Когда у тебя в руках чья-то жизнь,
это так… будоражит, – не сбавляя самодовольствия, произнес вор.