Ледяная вода обожгла тело. Одежда быстро намокала, становясь
тяжелой. Мы успели упасть почти до самого дна, когда я, наконец,
выпутался, и рывками стал подниматься наверх.
Из-под воды края полыньи почти не просматривались, ориентиром
над головой служило лишь светлое пятно. В воде было абсолютно
темно. Я греб, уже понимая, что всплываю слишком медленно. Легкие
жгло огнем, а пятно почти не приближалось. Одежда тянула ко дну.
Начинало казаться, что каждый рывок — последний, и на следующий сил
уже не хватит.
И тут вдруг водную гладь над головой прорезали цветные мазки.
Словно кто-то рисовал по воде яркой краской: золотой, красной,
охрой. В этих мазках был какой-то смысл, но я никак не улавливал
его. От растерянности перестал трепыхаться, и именно это приблизило
конец.
Светлое пятно полыньи было все еще далеко от меня. Странные
краски гипнотизировали, и тело предпочло сдаться. Руки бессильно
повисли, отказавшись грести дальше. Зная, что этого делать нельзя,
я тем не менее вдохнул полной грудью ледяную воду. Легкие разорвало
нестерпимой болью, в глазах потемнело. Я тонул, возвращался ко дну,
туда, где упокоился снегоход. А последнее, что оставалось в памяти
— это яркие пятна краски.
*
Вокруг меня орали. Нестерпимо громко. Я сидел в странной позе,
на коленях, склонившись вперед. В правой руке держал нож, а руки и
рукава одежды были залиты кровью. Липкой и еще теплой. Оторопев от
ее вида, я поднял глаза и увидел навзничь лежащего рядом толстяка в
странной холщовой одежде. Бок его тоже был в крови.
Что за херня? Я повернулся на голоса. Красивая девушка, высокая,
статная, с длинными русыми волосами, в старомодном платье ругалась
с какими-то мужиками. Они тоже были странно одеты. И помещение, где
мы все находились, залитое ярким солнечным светом, проходящим
сквозь огромные проемы окон, было странным.
Кровь на руках быстро густела, становясь липкой и вязкой.
Мерзкое ощущение, от которого хотелось немедленно избавиться.
Уронив нож на пол, я попробовал вытереть руки об одежду. Одежда...
была моя. Зимние горнолыжные штаны и куртка, насквозь мокрые. Кровь
о них не стиралась, а размазывалась. Я истерично несколько раз
провел руками по бокам и застыл, пытаясь успокоиться.
Девушка, бросив в мою сторону рассеянный взгляд, махнула рукой,
и откуда-то сверху на меня упало легкое покрывало. Я хотел
возмутиться, но не стал.