— А...
— Дома поговорим, — оборвал вопросы мужчина. — Пошли. Как,
кстати, твоё имя?
— Иван.
— А моё Верш... Пойдём, не будем здесь задерживаться.
ГЛАВА II
Лес на первый взгляд казался обычным, земным, очень похожим на
дальневосточную тайгу: та же лиственница, сосна, ель и лимонник.
Иван не был великим знатоком всей земной флоры и фауны и не знал
досконально все виды таежных растений. Однако эти деревья он смог
узнать, потому как родом был с Дальнего Востока. А вот комаров,
гнуса и мошки не было — может, не сезон, а может, вообще таких
насекомых в этом мире нет, чему Оршев был бы только рад. Штаны чуть
ниже колен да просторная рубаха-косоворотка — плохая защита от этих
кровососов. А ноги так вообще босые. Шагая вслед за Вершем, Иван не
делал даже попытки завести разговор. Хоть от вопросов голову прям
распирало, но... «Как там сказал Верш? Все вопросы и ответы дома».
Ну дома так дома. Вселенец не знал, о чем думает Верш, но у него
самого мысли скакали, как блохи на лысине: «Чёрт, что это было? Что
там влетело в мотор? Блиинн, ну чего я туплю-то! Ракета влетела,
что ещё может влететь! И я даже догадываюсь, какие падлы её
запустили... Бандерлоги ёб###е! Надеюсь, их найдут и перестреляют
при задержании. А мне-то что делать сейчас? Млять, вот ведь
угораздило-то! Сгореть в родном мире, чтобы попасть хрен знает
куда, к каким-то эльфадам... или эльфам? и некромантам!» То, что
идущий рядом мужчина является некромантом, не вызывало у Ивана ни
отторжения (ведь он его спас), ни восхищения (ведь сам Оршев не
юноша-ролевик со взором горящим). А еще Иван не мог не то чтобы
поверить в случившееся с ним, а осознать это, принять не разумом, а
душой. Разум-то сразу поверил... ещё там, у деревни. Трудно
отрицать очевидное — детское тело и запах дыма от пылающих
деревянных домов, совсем не похожий на вонь горящего пластика. А
ещё: «Я мыслю — значит, я существую!». Эту аксиому какого-то
философа он услышал ещё в школе. Мысль о том, что он лежит в
больнице в состоянии комы, Иван отмёл сразу — шансов на спасение не
было от слова «совсем». Да даже если ему каким-то небывалым чудом и
спасли бы жизнь, то жить горелым инвалидом, отравляя уже жизнь
своих родных... Нет уж... Лучше смерть... Разум поверил и принял, а
вот душа рвалась туда, в тот мир, к жене и дочкам. Шли долго, по
ощущениям Ивана, около трёх часов. Доставшееся ему тело было хоть и
крепкого сложения, но детским. Оршев понимал, что будь Верш один,
то потратил бы на этот путь в два раза меньше времени. За все эти
часы Верш так и не произнес ни одного слова. Наконец их путь по
лесу закончился на краю большой, площадью в три-четыре гектара,
поляны.