— Потерпи, маленькая, сейчас папа тебе поможет, не бойся, сейчас
станет легче.
Скулёж постепенно стал стихать, а Иван, не оборачиваясь,
приказал:
— Блайз, иди к пленным. Всем раздробить ноги и руки. Посадить на
кол.
— Даже женщинам, ваша милость?! — Блайз хоть и не был
воплощением доброты и милосердия, но женщин никогда не убивал и не
пытал.
Оршев с явным усилием повернулся к нему:
— Да. И если они умрут до моего прихода, на кол сядешь ты.
От вида и голоса Ивана вздрогнула даже Дарна, а не только живые
— перед ними уже был не тот человек, которого они все знали. Воины
видели его и спокойным, и весёлым, и рассудительным, и огорчённым,
но никогда не видели его в таком бешенстве, ненависти, ярости и...
отчаянии. В его глазах самым натуральным образом клубилась тьма,
ничего человеческого в них не осталось — только желание убивать,
пытать, крушить. «А ведь он сейчас в таком состоянии, что может
всех тут сжечь, потом поднять и снова сжечь! Он же не контролирует
себя!» — у девушки-лича, высшей нежити, всё внутри похолодело. Но в
большей степени испугалась она за самого Ивана; если он это
сделает, то что с ним будет, когда очнётся?! Куда ему идти?! Как
ему жить с этим?!
— Будет исполнено, ваша милость! — Блайз кинулся на выход,
костеря свой не прикушенный вовремя язык на все лады.
# # #
За время обхода этой подземной лаборатории все тяжёлые эмоции
постепенно копились в Оршеве. Найденные столы с фиксаторами, желоба
для стока крови, дети, которых истязали на этих столах.
Искалеченные животные. Невидимые и неощутимые для других излучения
боли и ужаса. Всё это скапливалось в нём, распирало. Хотелось пойти
к пленённым эльфам и кромсать их на мелкие кусочки. Однако он не
давал выхода своим чувствам, старался держать себя в руках. Но,
увидев раненую, обессилевшую французскую бульдожку на полу камеры,
Иван потерял рассудок. Ещё до рождения дочек у них дома появился
смешной, неуклюжий крохотный комочек без хвоста, но с большой,
перевешивающей зад головой. Они с женой не могли сдержать смех,
когда Роська, пытаясь пить молоко из блюдца, окуналась в него
полностью. Любимые занятия этой маленькой проказницы были игры и
еда. Весёлая, незлобная, она стала полноценным членом семьи. После
рождения дочерей Роська взяла их под защиту и никого чужого к ним
не подпускала. Любили её все, и она отвечала им такой же искренней
любовью. Пятнадцать лет они прожили вместе. Ушла она, когда он был
на вахте. Для Ивана все, кого он любил, уходили, а не умирали.
После её ухода они с женой решили больше никого не заводить, боясь
горечи расставания. И находка в этом мире, в этом проклятом месте
точной копии своей любимицы стала последней каплей терпения и
послужила спусковым крючком для выхода скопившейся ненависти. Его
охватило всеобъемлющее чувство бешенства, в глазах сначала
почернело, а потом мир стал серо-бесцветным, а все вокруг вдруг
превратились во врагов. Желание жечь, рубить, обращать в нежить и
натравливать на всех, кто попадётся под руку, стало нестерпимым. Но
было ещё одно чувство — помочь, спасти вот эту маленькую бульдожку,
неизвестно как попавшую в этот грёбаный мир! Он видел перед собой
осколок из своей прошлой жизни, и этот осколок был ему дорог. Ему
было наплевать, что такая порода может существовать и на Шотаре,
или вообще она здесь простая дворняжка — он видел перед собой свою
потерянную Роську! Не осознавая себя и не контролируя свои
действия, но на инстинкте зная, что и как делать, он попал в
камеру. Здесь уже включились навыки лекаря, и Иван ласковым тоном,
шепча успокаивающие слова, начал вливать в израненное тело ману
исцеления. Через несколько минут, заметив, как затягиваются раны,
он начал приходить в себя, но при этом злоба и ненависть никуда не
делись. Они не давали нормально дышать, говорить и двигаться —
сразу хотелось вскочить на ноги и залить пламенем всё вокруг, а
потом обгорелые тушки врагов рубить и резать мечами. И тем не менее
он осознал, что врагов здесь нет; они наверху, во дворе крепости.
Сформулировав короткие и понятные фразы, Иван отдал приказ Блайзу о
казни пленных. И с большим трудом удержался, чтобы не сжечь его за
глупый вопрос. И вот тут-то случилось настоящее чудо: Ивана окатило
волной незамутнённой нежности, любви и благодарности. Эта волна
смывала всю едкую накипь, что сейчас разъедала его душу и сознание
— злобу и ненависть ко всем без разбора. В голове раздался звонкий
голос: «Я знала, я верила, что ты придёшь за мной, братик!» Оршев
неверяще посмотрел в полные обожания глаза французской бульдожки и
заторможенно спросил: «Ты можешь разговаривать?» «Да». «Она
полностью разумна и может разговаривать.-к голосу Роськи в голове
Ивана присоединился ещё один. -Только мысленно и с магами. Как и
я».