Я, впрочем, тоже. Но я-то дорвался, а у неё что в башке вообще?
А похрен. Меня разве что не мурашит от её настойчивого языка, от исходящей от неё жадности и ненасытности. От такого и моё безумие словно сильнее затапливает, а и без того оголодало набрасываюсь.
Её пальцы тоже в моих волосах, перебирают, сжимают, даже чуть дёргают. А вторая рука цепляет ворот моей футболки вверх, недвусмысленно намекая, что пора бы избавляться от одежды.
Быстро отстраняюсь, чтобы и вправду скинуть футболку. И сам жажду кожа к коже и как можно более интимно. Чувствовать Тасю всю..,
Её пальцы тут же пробегают мне по торсу, причём словно прочерчивая узоры татушки. Той самой, которую сделал ещё во время наших отношений. Всё-таки узнала?
Неожиданно чувствую чуть ли не уязвимость. Аж замираю, внимая тому, как ладони Таси, впитывая мой жар и неровное дыхание, движутся ниже...
Меня кроет от ощущения её пальцев на моей коже. Потом и губ, которые целуют мне шею. Всегда было похрен на подобные безобидные ласки, но сейчас как будто вот-вот задохнусь от ощущений.
Заминка, во время которой я уже на полном серьёзе собирался обратиться к Тасе, не длится долго. Какие могут быть разговоры, когда она так жадно меня трогает? Пусть не узнаёт. Пусть это даже всё не мне… Главное — не останавливаться…
Поднимаю её к себе, несу в кровать. Укладываю, практически не отрываясь от нежного тела, которое уже нетерпеливо покрываю то засосами, то укусами. И абсолютно наплевать, что её мудак это всё увидит…
Тасе в этот момент, кажется, тоже безразлично это, вряд ли вообще думает, что мои следы очевидно останутся на ней. Девчонка дезориентирована напрочь, выгибается подо мной, дышит рвано, громко. Ещё и трётся о мой стояк, на что я делаю несколько грубых движений бёдрами.
Почему мы всё ещё одеты, не считая дурацкой футболки? Быстро исправляю это, но в первую очередь на ней: сдохну просто, если не коснусь полностью обнажённой кожи на всех местах. Тася помогает мне избавлять её от одежды, и вот я уже припадаю губами к груди. Такой небольшой, упругой, нежной… Вообще ни разу не изменилась за это время. В том числе и в плане чувствительности — девчонка протяжно стонет, когда я обхватываю губами твёрдый маленький сосок, когда веду по нему языком, чуть толкая…
Я думал, буду грубо брать Тасю, не размениваясь ни на что: выплёскивая всю ту боль, что, блять, до сих пор во мне сидит. Но на деле насытиться не могу, как будто даже боюсь, что если остановлюсь и перестану её трогать, чувствовать, целовать — исчезнет безвозвратно. Происходящее между нами острее чуть ли не всего, что испытывал в жизни, но она всё равно уже как будто даже сейчас ускользает. И меня буквально затапливает отчаянием от невозможности её сохранить, впитать в себя…