Не могу отказать себе в удовольствии
опробовать оружие в деле.
Через десять минут с плотоядной
улыбкой на губах я вхожу в просторное помещение тира, расположенное
под мастерсткой. Сейчас оно больше напоминает бункер - высокие
потолки, стены из серого камня, увешанные многослойными
металлическими плитами, возможно эскадиевыми. В дальнем конце
виднеются изрешечённые мишени и манекены.
Хаск, мой старый знакомый
мастер-оружейник, уже ждёт меня. Он возится у пульта управления,
что-то там настраивая. Заметив меня, ящер кивает и произносит
голосом гулким, как из бездонной бочки:
- Наконец-то ты дорос до настоящих
пушек.
Я ухмыляюсь в ответ, поглаживая
рукоять Колючки. Шипы покалывают ладонь, будто подначивая.
- Ну, ты же знаешь, я предпочитаю всё
делать с чувством, с толком, с расстановкой. И брать лучшее.
Оружейник кивает на мои трофеи:
- Надеюсь, эти крошки не слишком
норовисты? Никогда не видел абсолютное оружие вблизи.
- Сейчас и проверим, - подмигиваю я,
вставая на огневой рубеж.
Пальцы сами находят спусковой крючок.
Естественно, плавно и без усилий, как влитые. В конце концов, эта
пара револьверов делалась под Стрелка Гилеада.
Прицеливаясь, беру на мушку один из
манекенов. На миг прикрываю глаза, позволяя себе прочувствовать
момент. Перед мысленным взором встаёт лицо Арианнель. Усталое,
измученное, бескровное.
“Ган всемогущий, позволь мне
увидеть их…”
- Это тебе, подруга, - еле слышно
шепчу я и жму на спусковой крючок.
Гудение выстрела оглушает, хоть в
тире и стоят звукопоглощающие экраны. Отдача впечатывает рукоять в
ладонь, вышибая дух и едва не отрывая руку в плече. Но это сущие
мелочи по сравнению с тем, что творится на другом конце зала.
Ослепительно-белый луч режет воздух,
на миг соединяя дуло револьвера и манекен. А в следующее мгновение
тот разлетается на куски, будто взорвавшись изнутри. Керамические
осколки со свистом рикошетят от стен. Одна из энергопоглощающих
панелей сгорает, вторая раскалывается, третья идёт трещинами и с
грохотом валится на пол, а из стены вываливается спрессованная
спёкшаяся земля
- Ни хрена ж себе! - непроизвольно
вырывается у меня.
Даже будучи свидетелем прошлого залпа
из этих малышек в Париже, зрелище всё равно впечатляет.
Хаск восторженно присвистывает, а
затем хватается за голову, заметив учинённый разгром.