— Как же так, Марфушенька! — вскрикиваю я в сердцах, алой краской заливаясь. — Где это видано на белом свете, чтобы жена главней мужа была?! Не по Домострою это, не по скрепному, не по Божьему разумению, — хочу я сестрицу образумить, на путь истинный наставить.
Только смотрят на меня Грушенька с Марфушей свысока, зубы скалят да хохочут. Не указ я им и не учитель. А сестра младшая, всем послушная.
— А мне ничего не надобно из землей заморских, — отвечаю я им в ответ на их насмехательства. — Лишь бы батюшка живой да здоровый вернулся. Слышала я, на заставах лихие люди шалят, обозы с товарами в Русь пускать не хотят, грозят разными наказаниями да санкциями.
Ещё больше мои сестрицы хохочут, пальцами у висков вертят.
Вот проходит два дня, надобно батюшке свой ответ сказывать, только ничего моему сердечку не желается.
Вот ложусь я спать-почивать, и снится мне цветок красоты невиданной, красоты неписанной. Пылает он алым жарким пламенем жарче всех рубинов и гранатов, и чувствую я желание и хоть во череве своём великие, просыпаюсь вся в испарине и томлении сладком.
Думаю всё об этом цветочке аленьком, о цветочке диковинном…
Открываю я свой браузер на своём планшете расписном, и ищу цветочек аленькой в поисковой выдаче, только ничего там не находится, молчит интернет на мои запросы девичьи…
А внутри меня всё пылает и разгорается, пожирает меня жадным пламенем, пламенем мне неведомым…
Не могу ни есть, ни пить я, всё думаю и думаю о том цветочке аленьком, что расцвёл во сне моём нежном и похотливом…
Вот приходит к нам в светлицу батюшка и ещё раз нас спрашивает, что же привезти нам из стран заморских.
И молвит тогда моя средняя сестрица:
— Дорогой батюшка, не надобно мне ни соболей от Шанель, ни бриллиантов, ни яств заморских. Только ведаю я, что есть в тридесятом царстве, в тридевятом государстве зеркальце волшебное — айфон шестнадцатый. Ни у кого его нет на Руси, даже у самого царя. Желаю я это зеркальце волшебное, и самотык к нему французский в придачу.
— Хорошо, Грушенька, будет тебе и зеркальце-айфон шестнадцатый, и самотык французский, — отвечает ей наш батюшка. — А тебе же что, Марфушка? — молвит он моей старшей сестрице.
— А мне батюшка, не нужны ни парча, ни шёлк, ни Диор с жемчугами, а хочу я себе только раба мужского ручного, ласкового, из земель англосакских, гимпом кличут по-аглицки, — просит Марфа, глазки в пол потупив.