— Отличная разница в возрасте. Для начальника и подчинённой, конечно же, — тут же смущённо добавляет Юля. — Не старик, но и не молодой дурак, — словно читает она мои мысли. — Ну а как он тебе внешне? — продолжает она свой допрос, и я невольно улыбаюсь и краснею, вспоминая, как я сегодня практически несколько раз утыкалась лицом в его ширинку.
Но моей сестре это знать совершенно необязательно.
— Он очень привлекательный. И мужественный, — добавляю я. — Не даром же он создал такую могущественную империю.
— Погоди, а как его зовут? — переспрашивает меня сестра.
— Как, я тебе не рассказывала? — пожимаю я равнодушно плечами.
Конечно же, я никому об этом не рассказывала. Чтобы не сглазить! Но и это, как выяснилась, мне не помогло… И теперь уже можно смело раскрывать все карты.
— Это же Вербицкий.
— Как?! Тот самый Вербицкий?! — аж привстаёт в постели моя сестрёнка. — Тот самый знаменитый плейбой? — она берёт в свои тонкие, как птичьи лапки, руки мобильник, и начинает скролить ленту. — Я же только что видела о нём пост в новостях, вот, подожди, — что-то ищет она, и наконец-то тыкает мне в лицо красочной фотографией, где мой так и несостоявшийся босс со сдержанной улыбкой обнимает за талию самую красивую актрису страны, и надпись под снимком недвусмысленно намекает: «Знаменитый олигарх нашёл наконец-то свою новую любовь? Или это всего лишь очередной каприз?», и ниже небольшая заметка о том, что Светлана Синичкина была замечена не один раз в обществе самого желанного холостяка страны.
И хотя мне совершенно плевать на этого придурка, я чувствую, как во меня неприятно колет мелкими иголочками какое-то странное чувство.
Ревности? Но как такое возможно? Мне ведь он безразличен? И я его вряд ли вообще увижу хоть когда-нибудь!
Как только я выхожу в коридор, я встречаю лечащего врача Юли, Ивана Андреевича. Светило отечественной медицины, и только он сможет нам помочь. Но и его ресурсы не безграничны. Нужна операция. Которая стоит больших денег.
И времени почти не осталось.
— Ну как, Инна у тебя дела? — заботливо смотрит он на меня, и я улыбаюсь через силу в ответ:
— Всё хорошо. Мы справимся, доктор. Только скажите, сколько у нас ещё есть времени?
— Я думаю, три месяца — это крайний срок, — и от его слов у меня сердце проваливается вниз. И разбивается о холодный больничный пол.