Последний раз он общался с Эннари много лет назад…
Ему известно, что бывшая невеста обитает неподалеку, но он даже навестить ее не удосужился, значит, девушка Фарну безразлична…
Вряд ли он запомнил внешность Нари, тем более, цвет глаз в мельчайших подробностях…
Да и я изменилась…
Все эти мысли стаей перепуганных птиц мелькнули на краю сознания, пока я поднимала голову. А потом мой взгляд пересекся с его взглядом, и время остановилось…
Мы замерли друг напротив друга — так близко, что я видела, как у Кайдена на виске бьется тонкая голубая жилка.
Ресницы длинные, густые… слегка подрагивают, когда он наклоняется ниже. Крылья носа раздуваются, как у хищника, почуявшего добычу. Зрачки расширены, пульсируют. А глаза такие яркие, нестерпимо-зеленые. И запах — свежий, морозный, несмотря на летнюю жару. Чуть хвойный.
Снежные ягоды зимой на краю незамерзающего водопада… — проносится в уме образ.
И от того, как Дракон смотрит — пристально, внимательно, — становится вдруг жарко. И хочется стянуть дурацкую вуаль, а потом броситься с разбегу в этот самый водопад. Окунуться в позвякивающие на поверхности льдинки, остужая разгоряченное тело…
— Гхм… — кашлянула Ольма. Затем снова, уже громче, настойчивей: — Гкхм…
И наваждение спало.
«Нельзя долго смотреть в глаза Дракону. Ни одному из них, — всплыли в памяти строчки старинной легенды. — Они опаснее Василисков. Василиск всего лишь превращает тело в камень, Дракон же способен поработить душу».
Я ведь была уверена, что это детские сказки. И Хобб тогда подтвердил: просто суеверие, не больше.
Быстро опустила голову и с преувеличенным вниманием уставилась на кончики своих туфель.
— Госпожа, — раздалось над головой протяжно-тягучее.
Звуки падали, обволакивали как теплый хмельной мед, я увязала в них. И взгляд… Я физически его чувствовала.
Почему Фарн так смотрит? То, что у меня нет искры, он заметил сразу. Что же еще пытается увидеть?
— Госпожа, мы с вами не встречались раньше?
Да что же он заладил одно и то же?
— Нет… — отрицательно качнула головой. — Не припомню, чтобы мы общались.
И ведь не соврала. Эннари, действительно, его не помнит. Она никого не помнит из своей прежней жизни, это подтверждено имперскими целителями.
— Что ж… Значит, я обознался, — спустя вечность раздался глухой голос Дракона.
Пауза. И уже более спокойно, ровно: