Вскоре мы вышли к многоквартирному
дому на улице Гейнсборо, где я теперь жил вместе с сестрой Элиота.
Я остановился возле подъезда, доставая из кармана ключи, а Ева
замерла напротив. Лившийся от фонаря свет четко обрисовал её
профиль. Воцарилась странная, почти осязаемая неловкость. Прошло
несколько секунд, а потом Ромейне заговорила:
— Я многое время думала о том, как мы
расстались, Эли. Даже несмотря на свою болезнь, ты всегда оставался
заботливым и... добрым, и никогда не сказал мне ни одного злого
слова. А ведь ты и так то на работе, то Зи помогаешь... Иногда ты
казался мне недоступным и замкнутым, но теперь мне кажется, ты
изменился. Может быть, — она чуть запнулась, — мы могли бы ещё
раз... попробовать.
— Ты бы хотела начать всё сначала? —
уточнил я, и вихрь воспоминаний Элиота пронёсся в моей голове.
Совместно проведенные вечера, куда более спокойные, чем этот, и
объятия на заднем ряду кинотеатра.
— Ну да, — она решительно кивнула и
шагнула мне навстречу, — а ты... нет?..
Вопрос прозвучал настолько жалобно,
что мне в самом деле не хотелось её расстраивать, однако я
сказал:
— Нет, прости, — я старался подбирать
каждое слово так, чтобы не обидеть её и не давать надежд. — Я
полюбил другую. Ты замечательная девушка, и я уверен, что ты ещё
найдешь своего человека, но врать тебе — выше своих сил, как и
пойти против своей верности ей. Я всегда буду благодарен тебе за то
время, что мы провели вместе. Если хочешь, — добавил я затем, —
могу проводить тебя до бабушки. Ты ведь фактически проводила
меня.
— Не нужно, — Ромейне быстро
улыбнулась, а потом отступила прочь. — Я дойду, всё будет в
порядке. Тем более, если этот псих охотится за тобой, тебе лучше
меньше появляться вне дома. Береги себя, Элиот.
Я кивнул и некоторое смотрел, как её
фигура пропадает в ночи, а потом отворил дверь и принялся
подниматься по лестнице. Элиот был очень одиноким человеком, но и у
него были люди, которым он был дорог, и сейчас я отчётливо видел
это.
Вернувшись домой, я удостоверился,
что Анастази в порядке. Сестра сидела в своей комнате и слушала в
наушниках музыку. Едва заглянув в её комнату, я поздоровался с ней
и вышел обратно в прихожую, стараясь скрыть плачевное состояние
своей одежды. Первым делом я бросил грязные толстовку и штаны в
стирку и отправился в душ.