— Пусть будет так, — произнес Бати и, видя, как
Ярел недовольно дернулся, нахмурился, заставляя воина
молчать. — Трое. Твоему помощнику можно доверять?
— Иначе бы я его не предложил. Преступник опасен?
— Да. И это женщина.
— Ну с женщиной проблем будет меньше, — воспрянул
духом Шарэт.
— С женщинами всегда проблем больше, — усмехнулся
Бати. — Запомни. Если даже она станет рвать тебя на
части, ты не будешь ее убивать, пока Ярел не даст такого приказа.
Она нужна мне живой.
Горячий напиток, пахнущий розовыми лепестками, корицей и
жасмином, уже давно остыл, но стенки глиняной чашки все еще
сохранили толику тепла. Шерон держала ее в руках, чувствуя, что
ветер, дувший из выломанного окна, лижет обнаженные плечи.
— Вы не ели, госпожа. — В голосе Агсан звучала
укоризна.
Она стояла возле низенького деревянного подноса, заставленного
разноцветными мисочками и пиалами. Еда на них тоже остыла, но, в
отличие от напитка, оказалась не тронута.
— Я не голодна.
— Вы только пьете. Уже пятый день. Надо есть, иначе вы
ослабнете. Если больны, я приведу лекаря. Очень хороший лекарь.
Очень. Мою бабушку вылечил, и вас вылечит.
— Только лекаря мне сейчас не
хватает, — пробормотала Шерон и с неохотой подвинула
поднос к себе.
Взяла несколько кусочков курицы в пряном восточном соусе,
медленно прожевала, думая о том, что сейчас, наверное, походит на
Лавиани, которая просто не чувствует вкуса еды.
— Ты прибралась. Спасибо, — произнесла
указывающая.
— Подмела песок. И сожгла всех этих дохлых насекомых. Люди
бабушки поставили новую дверь, пока вы спали. Стол все еще сломан.
И перила. Наверху.
— Я слишком долго спала.
Она потеряла много сил из-за схватки с двумя сулла и несколько
дней, пока на улице бесновался ирифи, провела в лихорадке.
— Вы заболели, госпожа. — Агсан не так-то просто
было сбить с намеченной дороги, Шерон уже имела «счастье» узнать,
сколь упряма служанка. И прежде чем девчонка вновь затянула песнь о
докторе, спросила у нее:
— Ты все сделала?
Помощница нахмурилась и стала смотреть в сторону.
— Да, — неохотно сказала она. — Все как
вы сказали.
— И ты не разворачивала ткань и не прикасалась к нему?
Теперь девочка уже не отводила глаз, произнесла тихо, сжав
кулаки:
— Я не глупая. Я понимаю, что это опасно. Не прикасалась.
Не разворачивала. И даже не смотрела. Все как вы приказали.
Закопала его на кладбище, за старыми склепами, где давно уже никто
не ходит.