— Ага, увидел! — радостно воскликнул второй, и острая боль пронзила тело.
Я рухнула на пол, едва успев защититься руками. Мужчины, что до этого изображали ленивых котов в охоте за раненой мышью, почти мгновенно оказались рядом. Боль уменьшилась, и я вздёрнула подбородок вверх.
— Я не отпущу её, — вырвалось из груди злое. — Умру я — умрёт и она!
— Нет-нет, дорогая, — согнулся надо мной обладатель приятного, мелодичного голоса, и я бы непременно ахнула, если бы могла. — Ты оставишь её, так или иначе. И скажешь нам всё, о чем спросим. Ведь так? — Он коснулся моего подбородка, и вся челюсть словно онемела.
Я не могла ответить.
— Ты зря выбрала именно её, — улыбнулся мужчина ласково, но оцепенение умножилось вдвое.
Мне хотелось завыть от несправедливости, закричать от боли и бежать, бежать от них без оглядки, но я не могла даже дёрнуть головой, чтобы убрать с лица пальцы удивительно красивого молодого мужчины. Краем глаза я заметила, как второй, так и не подошедший ко мне сразу, вышел из ближней комнатки со стулом.
— Присядь, воровка, не студи тело, — пригласил он, подойдя со стулом ближе.
— Вы ничего не сделаете мне, — самоуверенно заявила не-я, не поднимаясь и заставляя рыдать мысленно.
Они уже делают тебе больно, идиотка! Сдайся, сдайся! Делай, что говорят!
— Присядь, — сдержанно повторил второй и сам приподнял за руку, усаживая.
Я почувствовала, как тело, принадлежащее совсем не мне, но невероятно крепко связывающее меня с его чувствами и ощущениями, задрожало от его касания.
— А теперь рассказывай. Да поподробнее.
«Что рассказывать? Что? Что вам нужно от этого тела? Кто вы вообще такие? Что она вам сделала? Почему вы с ней так обращаетесь?» — мысленно заголосила я, не в силах озвучить и единственного вопроса.
Девушка молчала, сжимая челюсти.
Много раз до этого меня переносило в тела других. Много раз я испытывала на себя реакции их тел, каждое прикосновение, но только однажды, в самый первый раз чужое тело сковало меня, не позволяя вернуться. И липкий страх поселился в душе. Теперь самой себе я вновь напоминала безвольную куклу, в насмешку награжденную способностью к чувствам.
— Хорошая моя, поторопись, я не знаю, как долго сумею продержаться, — обратил на себя внимания черноволосый мужчина с бархатным голосом, присев у меня в ногах на колено. — Ты ведь понимаешь к чему это может привести?