От этого уверенного баса меня пробрало до костей. Стало так
холодно, но, слава Светлой матери, голова у меня закружилась и я
быстро отключилась.
Пришла в себя я от того, что чьи-то руки, твердые и мозолистые,
хлестали меня по щекам.
Голова моя, бедная моя голова, моталась из стороны в сторону, но
глаза упорно не открывались.
Вот он, отходняк. Вот что значит отсутствие
тренировок.
А ведь говорила мне бабуля, сколько раз говорила, мол,
Ведяночка, ты хоть раз в недельку да вызывай Рысю своего.
Котелок для этого дела всегда освобождала от остатков зелья,
даже когда варила зелье от неутолимой любви.
Да, бабуля моя была ведьмой экстра-класса. Хоть и самоучкой. До
всего сама дошла. Я-то дело другое. Росла в неге и холе, что и
говорить. Знала, что мне в Академию отправляться придется. А куда
деваться-то?
Ведьмочек, которые остались на свете одни-одинешеньки, только
Академия и могла принять.
Потому как дар. А дар надлежит развивать под
присмотром.
А то ведь как семнадцать исполнится, так и пойдет все
наперекосяк.
Мне вот уже восемнадцать. И оставили меня при бабуле только
потому, что она со мной вполне справлялась. После смерти же…
Я застонала и, так и не открыв глаза:
– Хватит… Ну хватит же бить меня по щекам! Я уже. Уже
я.
Пришла в себя, говорю.
Я мотнула головой и отбросила чужую жесткую ладонь и наконец
открыла глаза.
И поскорее их закрыла. Открыла еще раз и стала тереть как
сумасшедшая. Дожила я. Вот не даром говаривала бабуля про
тренировки-то. Мерещиться всякое начинается. И ладно бы что
хорошее. А то рожи страшные, мужицкие и глаза, зеленью сверкающие.
Мамочки…
Я приоткрыла один глаз. Точно. А зубы-то, зубы-ы у него.
-- Так, девонька, кончай-ка ты дурака валять, -- раздался
хриплый смешок.
-- Вижу, пришла в себя, -- ворчливо произнес непонятного рода
собеседник.
Я же решила держаться до последнего. В конце концов, девица я
или рядом проходила? Девица. Стало быть, полагается мне и в
обмороке поваляться чутка еще.
-- Эка… Беда с вами, провинциалками, -- пробормотал мужчина.
-- И ведь инструкции посылаешь загодя, все расписываешь понятно
даже младенцу. Так нет. Через раз вот такая чертовщина, -- вздохнул
он и вдруг заорал как зверь бешеный:
-- Нет, увольняюсь! И не просите, не умоляйте! Да хоть и сам
ректор пусть просит! Хватит. Намаялся за последние сто лет. Прямо
как последний ванька-встанька. Симеон то, Симеон се. А то, что
Симеон оборачивался последний раз полгода назад, это вам как?