— А я думал, что случилось что-то непоправимое, — признался он,
когда мы шли по широкому коридору. Навстречу из фойе вывернули
пятеро хоккеистов с деревянными клюшками для бенди, то есть хоккея
с мячом. Рукоятки окрашены в красный цвет, в середине надписи
«ЭКСТРА» большими буквами, на сгибе щедро обмотаны черной
изолентой. Они прошли мимо нас, улыбаясь и хохоча. — Первая мысль,
а что я Ирине Геннадьевне скажу? Как в глаза посмотрю?
Про кого это он? Ах да, точно, это же моя мать. Только сейчас я
вспомнил.
Перед глазами встал образ незнакомой высокой женщины,
учительницы в средней школе, с высокомерным взглядом аристократки,
хотя она дочь самого настоящего рабочего фабрики «Калининшелк».
Густые волнистые каштановые кудри, темно-карие неприступные
глаза.
Впрочем, это мать на работе и с посторонними людьми такая. Дома
она совсем другая, любит шутить и смеяться, когда готовит ужин,
напевает разные песни. В последнее время, когда месит тесто,
предпочитает мотив «Зачем вы, девушки, красивых любите», за что
отец над ней постоянно подшучивает.
Все эти воспоминания мгновенно пронеслись перед мысленно взором.
Образ моей настоящей матери из прошлой жизни, эмоциональной
блондинки-хохотушки с громким мелодичным голосом, почему-то
потускнел. Впрочем, мои настоящие родители из той жизни уже успели
покинуть этот мир. Еще до моего развода.
Может быть, тоже переселились в чье-то тело? Интересно, могу ли
я встретиться с ними в чужом обличьи? А не может ли быть такое, что
все люди, погибшие насильственной смертью, попадают в другие тела,
но просто молчат и не говорят об этом?
— Эй, юнга, подъем! Там, на палубе! Очнись, старик! — Боря опять
толкнул меня в бок. — Ты заснул, что ли? На ходу прям. Мы уже
пришли.
Мы и впрямь стояли перед дверью в зал. Медная табличка на
коричневой деревянной поверхности гласила, что тут находится секция
борьбы. Изнутри доносились шлепки падения тел на ковры, свистки и
крики тренеров.
Боря открыл дверь и пропустил меня внутрь, шутливо
поклонившись.
— Прошу вас, сэр.
Шум сразу стал громче, ворвался в уши. Ну что же, это то, что я
обожал в прошлой жизни. Скрип и топот борцовок по матам, резкие
выдохи во время бросков, мелькание тел в воздухе, пятна пота на
коврах, терпкие запахи, всеобщую атмосферу упорного труда и
самоотдачи. Я поклонился в ответ: