Потом она вспомнила, как кокетничала на балу с Хосе Марией, и вся похолодела. Она ведь просто использовала его! Ей показалось, что этот человек ее так просто не оставит.
Но ведь и тот, которого она любит, тоже ей не предназначен, а предназначен Богу! Эта мысль пронзила Марисоль, как стрелой, и она снова зарыдала.
– Господи, за что, за что мне все это? – спрашивала она, поднимая глаза к небу, к иконам, но не слышала никакого отклика в душе. Только образ молодого певчего вновь проплыл перед ее внутренним взором, и ей показалось, что он улыбается ей.
На следующий день вся семья собралась уезжать в Андалусию. Вещи уже были собраны, карета стояла у парадной двери, донья Энкарнасьон отдавала последние распоряжения двум слугам, которые оставались присматривать за домом. Три служанки и горничная ехали вместе с ними, в открытой повозке.
Неожиданно перед домом появился всадник в голубом камзоле. Он спешился, и Марисоль увидела, что это был Хосе Мария. У девушки все похолодело внутри. В это время из дома вышла донья Энкарнасьон, и, увидев своего дальнего родственника, спросила, что ему нужно.
– Я хотел навестить Марисоль. И спросить, когда она даст мне ответ, – надменно сказал он.
Донья Энкарнасьон замахала руками и покачала головой.
– Сейчас не время, Хосе Мария! Мария Соледад и все мы пережили большое потрясение. Мы уезжаем в нашу усадьбу под Кордовой. Нам нужно успокоиться.
– Могу ли я вас сопровождать? – настаивал родственник.
– В этом нет необходимости, – железным голосом ответила донья Энкарнасьон. – Дорога хорошо охраняется, по пути мы остановимся ночевать у друзей, так что не надо за нас беспокоиться.
Хосе Мария спросил, когда они вернутся.
– Осенью, – коротко ответила женщина. – Нам пора, прощай, Хосе Мария, занимайся своими делами.
Все устроились в карете, слуги сели в повозку, и экипаж тронулся. Колеса застучали по мадридским мостовым.
Хосе Мария еще несколько минут смотрел им вслед недобрым взглядом, потом вскочил на своего коня и ускакал.
– Я говорила, что он так просто тебя не оставит, – с беспокойством в голосе сказала донья Энкарнасьон, когда они отъехали на некоторое расстояние. – Зря ты с ним так себя вела на балу. Это нехороший человек. Неизвестно, что у него на уме.
Марисоль только вздохнула. Однако вскоре они выехали за пределы города, и постепенно дорожные впечатления затмили неприятные ощущения от встречи с этим человеком.