. А та, едва видимая птичка всё пела и пела в залитом светом небе, всё также самозабвенно и страстно; рыжий мерин, гуляющий в траве, встряхивал время от времени головой и звенел железными удилами, а мы с эбекей
[5] тихо стояли в сторонке, будто ожидая чего-то. <…> Видение оставило в детской моей душе какой-то светлый загадочный след. А что если в тот самый миг во мне произошло волшебное перерождение: восприятие окружающего мира обострилось, и красота глубоко навсегда вошла в душу?» [Еникеев, 1998: 25].
Писатель на протяжении всех своих автобиографических записок признаётся в любви к родным местам – к деревне Каргалы, где он родился, и особенно – к Давлекану, где прошли его детские и юношеские годы: «Ләкин бит мин Дәүләкәнгә туган-үскән туфрагым дип кайтам. Барысыннан элек миңа аның халкы якын һәм кадерле булырга тиештер бит инде. Җире-суы, кырлары-яланнары, тугайлары-күлләре, ниһаять, бормаланып аккан Димкәе кадерле булырга тиеш… Яшьлегем хатирәләре белән бәйләнгән урамнары, йортлары, мәктәп, клуб кебек урыннары миңа аеруча якын, тансык булырга тиеш түгелме соң!.. Нәрсә калган шуларның барсыннан?.. Каршыда мәһабәт Ярыш тавы басып тора, якты Дим салмак кына ага, тугайда күлләр җәйрәп ята, кайткан саен, мин аларга текә яр башыннан сокланып һәм уйланып карап торам, янә тагын Дим өстендә, хәтта ялгызым гына булса да, көймәдә йөрмичә калмыйм. Ләкин табигать үзе, никадәр генә бай, гүзәл булмасын, кешегә карата салкын, битараф бит ул – аның өчен синең кайтуың да, китүең дә барыбер түгелмени?! Кеше кайта аңа, кеше сагына аны, чөнки кешенең үткәне шушында калган, шушында саклана… Минем өчен дә ул шулай, мин дә, кайтып, Дим ярына басу белән, гүя үткәнемә күчәм, үткәнемне күрәм» [Еники, 2000, 4: 114]. «Но ведь я приезжаю в Даулякан оттого, что вырос здесь, оттого, что здесь моя родина. Меня, казалось бы, прежде всего должны притягивать сюда люди, дорогие сердцу поля и пастбища, озёра и, наконец, милый мой Дим[6], причудливо извивающийся в лугах. Улицы, дома, связанные с воспоминаниями юности, – такие как школа, клуб, должны быть особенно дороги, особенно близки… И что от них осталось?.. Напротив стоит величавая гора Ярыш, светлый Дим плавно катит свои волны, в лугах сверкают озёра – всякий раз, приезжая сюда, я с любовью смотрю на них с высокого берега, погружённый в свои размышления, и не могу уехать, не покатавшись в лодке. Но природа, как бы она ни была хороша и богата, сама по себе холодна и равнодушна к человеку – ей абсолютно всё равно, приехал ты или уехал! Человек стремится к ней, тоскует, потому что прошлое человека осталось здесь, здесь хранится… Вот и я, оказавшись на берегу Дима, как бы перехожу в другое измерение – перед мысленным моим взором возрождаются картины прошлого» [Еникеев, 1998: 105]. С чувством родины автор «Последней книги» связывает формирование основ своего мировоззрения.