Таня обняла ее, жалея о том, что раньше не разглядела в этой сухой, и даже, как тогда ей показалось, злой женщине, твердую, но справедливую натуру.
– Он будет тебе плохим мужем, не жалей его, думай о себе, потому что в этом человеке нет любви. Уильям не позволит своим людям обидеть тебя – я говорила с ним сегодня ночью, пока Грегор спал. Он обещал мне, Таня, а его слово всегда было крепко, – с этими словами Иона отстранилась от Татьяны, и пошла к дому, где плакал малыш.
С первыми лучами солнца туман начал рассеиваться. Лагерь был собран, и лишь курящиеся тут и там, залитые водой костровища говорили о том, что больше суток здесь жили люди. После стольких туристов в наше время остаются мешки с мусором, банки от напитков, окурки и упаковки – подумала Таня и улыбнулась. Мир еще не начал погружаться в океан мусора.
Она рассмотрела в толпе Костю, который выглядел сегодня еще более худым. Руки его были связаны, и веревка тянулась к одному из бородачей – они боялись, что он может сбежать.
– Ты можешь ехать верхом, если хочешь, но только в середине, потому на отряд могут напасть в любой момент, – за спиной, как всегда, неожиданно, раздался голос Уильяма.
– Не могу, потому что не умею. Я могу идти ногами, – ответила Таня и обернулась. Он был сегодня одет иначе. Длинные шерстяные шоссы – чулки, которые носили в то время мужчины, длинное – ниже колена, суконное сюрко – что-то вроде платья без рукавов. Под ним мог скрываться доспех, на вроде бригантины, потому что руки его были открыты.
Таня поймала себя на том, что знает название этой одежды. От этого ей стало на минуту не по себе. Она подняла глаза на его лицо – он с ухмылкой наблюдал за ней, а руки умело завязывали волосы на затылке все тем же шнурком.
– Тогда, советую держаться меня. Нам важно идти быстро. А еще, похоже, у твоего жениха, все же загноилась рука. Иона дала мазь – она в моем мешке. Если ты решишь спасать его – только попроси, – с улыбкой ответил он, и крикнул в толпу: – Выходим.
Люди замолчали, и за считанные минуты, словно невидимая рука построила отряд в замысловатую колонну. Сейчас нужно было проверить руку Кости и самой подойти к этому хаму за мазью – сделать то, чего она хотела меньше всего.
15. Глава 15
Рука у Кости сильно покраснела, он не позволял трогать повязку. Таня разрывалась между сильной обидой и своей любовью к нему. Костя был единственным, что связывало девушку с реальностью, с прошлой ее жизнью, где аптеки полны антибиотиков, где о безопасности можно было и не думать вовсе, где на ее чистых окнах висят занавески цвета сочного апельсина, и из-за них в кухне всегда есть ощущение солнечного дня.