Теплые пальцы ложатся на затылок, прижимая крепче к твердым грудным мышцам. Принимаются поглаживать, медленно, осторожно, и я понимаю уже не смогу открыть глаза, блаженная нега заменяет холод. Скованность отпускает, расслабляюсь. Мне кажется или удары сердца у Ромашки ненормально частые.
Сколько я проспала, черт его знает, вернулась из рая на землю в странной тишине. Чья-то рука удерживала голову за челюсти, запрокив чуть назад. Распахнув глаза, наткнулась на владельца лапищи сильной, подозрительно интенсивно дышащего мне прямо в губы. А потом и вовсе последовал влажный захват, пробирающий дрожью в груди, спускающейся стремительно к низу живота. Втянула носом воздуха, легкие заполнил его дурманящий запах. Разомкнула губы, в попытке хватануть недостающего кислорода. Ой, зря... Язык наглеца проник глубоко внутрь и дотронулся до моего. Камнем вниз полетела, цепляясь за него в страхе. Безумная карусель подхватила и понесла стремительно к неизведанному. Издаю вздох, полустон, когда он с шипением оставляет захваченный наглым образом рот.
- Кошкаа... Больно...
Встрепенувшись, отталкиваюсь от Ромашки, выпрямиться пытаюсь, ловит, чтобы не сбежала.
- Точно зализывать будешь, - грозно рычит, пугая тоном.
На сгибе локтя у него красуются четыре отметины.
- Где все? - пищу, озираясь.
Наедине с ним не выживу.
- Давай, долг возвращай и пойдем к остальным.
- Сам забрал, ничего я больше не должна, - тараторю на повышенных.
- Не, не, я всего лишь показал, как по-настоящему.
Мериемся взглядом, кто кого, конечно он меня. Пресекает попытку ускользнуть, борьба не равна.
- Кошка, целуй и идем ужинать.
- Я хочу в душ, переодеться и чай хочу, воды хочу, колу хочу... - понесло, замолкаю опасливо.
Притянул мое лицо к себе, почти в упор.
- Я тебя хочу, всю хочу. Целуй кошка, я не успел распробовать.
И что я делаю дура, сумасшедшая, чмокаю в уголок губ. Сама! Улыбается и принудительно склоняет вплотную, убив последние сантиметры.
- По-настоящему, - понукает шепотом, расшатывая окончательно эмоции.
Почти повелась, контакт, замыкание, током прошибло, вздрагиваем оба и одновременно прижимаем пальцы к губам, смотрим друг на друга пораженно. Тут я начинаю ощущать его половую принадлежность каждым сантиметром тела, втыкать самую суть процессов. И то, что твердое между моим бедром и его пахом, приводит в ужас, осознаю состояние стояния Ромашки, принимаюсь брыкаться и вырываться, готовая орать. Я на такое не подписывалась. Благо отпустил, а то приготовилась визжать. Пячусь подальше, опомнившись, бросаюсь вон к двору Ольшанских.