С тех пор абордажные големы давно
стали раритетом. Слишком тяжелые, чтобы их выдерживали палубы
легких судов, слишком неповоротливые, слишком капризные в
обслуживании, они быстро были списаны и забыты, как оказались
забыты старомодные широкогорлые мортиры или неуклюжие толстозадые
галеоны. Редкие уцелевшие экземпляры абордажных големов торчали в
коридорах губернаторский канцелярий, навек превратившись в
неподвижные статуи. Что ж, всякому существу Роза, как известно,
посылает свой ветер…
Это голем не только функционировал, но
и отличался совершенно нехарактерным для големов поведением. Вместо
того, чтоб вытянуться по стойке «смирно», он обращался с Тренчем
самым фамильярным тоном, при этом еще и демонстрировал подобие
мышления.
Но Тренч отчего-то даже немного
успокоился. Он всегда испытывал симпатию к механическим созданиям,
пусть даже столь грозным.
- Эге, рыба еще и болтает, - удивился
голем, разглядывая свой улов. Его глаза напоминали линзы подзорной
трубы, только забранные прочной защитной решеткой, обычные выпуклые
стеклянные кругляши. В их блеске Тренчу почудилось что-то вполне
человеческое и даже, как будто, саркастичное, - Я много лет под
облаками хожу, многих рыб на палубу забрасывало, но чтоб такую…
Рыбу-топор видел, рыбу-флейту видел, даже рыбу-грушу приходилось. А
вот эта порода мне как будто бы незнакома… Невзрачная какая-то и
тощая, даже жарить нечего, зато болтает. Толку мне с такого улова?
Не проще ли отправить его обратно за борт?
Голем даже не пошевелился, но Тренча
вновь проняло неприятным холодом. В том, что голему ничего не стоит
одним движением гидравлических рук швырнуть его за борт, он
нисколько не сомневался. И потому выдохнул первое, что пришло на
ум:
- Не надо за борт. Я
пригожусь.
- Для чего ж ты пригодишься? Ни мяса,
ни шкуры… Или ты только болтать умеешь? Для рыбы талант
несомненный, только нам такие без надобности. Это губернаторы в
своих аквариумах любят всякую диковинку держать, хоть бы и
болтливую рыбу. А нам к чему?
- Я инженер, - быстро сказал Тренч,
кутаясь в плащ, чтоб тело могло рассосать застоявшийся под одеждой
холод. Получалось это с трудом, зубы все еще лязгали вразнобой.
Тепло вырабатывает только сытое, спокойное тело. Тело уставшее,
промерзшее и звенящее от напряжения, никакого тепла не дает, только
лишь слизь усталости, выделяемую кожей. Может, оттого Тренч под
взглядом абордажного голема ощущал себя липким, как рыбёха на
разделочной доске.