— Вас это тоже касается, — сказал я двум оставшимся
доспехам.
«Жидкий» и «Несгибаемый» ответили такой же вспышкой света,
только уже своих цветов. Я с рёвом бросился в бой.
В моей груди закипала злость. Злость на Одержимых, напавших на
нас в столь неподходящее время. И злость на себя, что не уберёг
Джайру. Здравая часть моего рассудка утверждала, что я не мог этого
предвидеть. Да и, в конце концов, откуда мне было знать, что именно
мою палатку заденет огнём?
Но другая часть меня вопила от несправедливости. Джайра пришла
ко мне. Пришла, можно сказать, в мой дом. Я должен был её защитить.
Поэтому ответственность за произошедшее лежала только на мне.
И эти мысли разжигали мою злость ещё больше. Злость, которую я
выпускал на многочисленных Одержимых вокруг.
Смешавшись с бездоспешниками, они осложнили жизнь не только
рыцарям. Они мешали сами себе воспользоваться своей излюбленной
тактикой — накинуться на Живой доспех со всех сторон. Поэтому я
проносился сквозь людей, не встречая сопротивления. Меч в левой
руке разрубал Одержимых на куски. Я давил их ногами. Ломал посохом
кости. А от особенно опасных атак защищался, почти мгновенно
создавая купол нежно-зелёной энергии вокруг. Оружие отца в этом
плане управлялось так же легко, как и Живой доспех — лишь силой
мысли. Благодаря ему я уберёг уже несколько десятков
бездоспешников. Любая энергетическая атака просто разбивалась о
силовой купол. И затем я бил в ответ.
При этом я старался не потеряться в хаосе битвы. Случившееся с
Джайрой почему-то сильно меня задело. И теперь мне очень не
хотелось испытать схожие чувства, но уже по отношению к другому
товарищу. Поэтому я изо всех сил высматривал Пикс. Её
«Создательница» обладала самой слабой бронёй из всех нас. Нельзя
допустить, чтобы Одержимые навредили и ей.
Однако первым пострадал другой наш Усилитель. «Акустик» оказался
в окружении врагов, отрезанным от основных наших сил. Я заметил это
лишь благодаря яркой вспышке. Из руки одного из Одержимых вырос
невероятно длинный силовой клинок. Он сиял ярко-жёлтым солнечным
светом, который заливал всё вокруг. Яркий, как настоящее солнце.
Гудел он так громко, что у меня заложило бы уши, будь я без
шлема.
Одним резким движением Одержимый махнул в сторону «Акустика».
Поначалу казалось, что он промахнулся. Затем на грязно-белой броне
Усилителя медленно выступил чёрный разрез, словно его чем-то
выжгли. Разрез прошивал торс рыцаря наискосок. От середины рёбер до
таза.