— Тогда он оживает, разве не ясно? —
она посмотрела на меня и указала пальцем вверх. — Вот, например,
как этот дом сейчас. Слышишь, что происходит? Прислушайся
хорошенько...
Да, в доме явно появились какие-то
звуки. Отовсюду были слышны разнообразные поскрипывания, тихий
скрежет и даже чьи-то шаги. Хотя нет, это уже у меня фантазия
разыгралась. Кто здесь может ходить?
— Слышишь? — спросила еще раз
Полина.
— Ага. Что-то в твоей теории
определенно есть, — одобрительно усмехнулся я. — Выходит,
по-твоему, мы сейчас вошли в него, и он ожил?
— Конечно. Почувствовал присутствие
живого человека и ожил, все так и есть.
В этот момент послышался такой звук,
будто кто-то там на верхнем этаже перебежал из комнаты в комнату и
по дому прошелся тот самый тихий смех, который мы слышали
снаружи.
— Тьфу ты черт, опять этот смех
идиотский! — топнула ногой девушка. На этот раз она выглядела
посмелее. Наверное, поняла, что в одном лишь смехе нет никакой
опасности. — Долбаный Шепчущий Дом!
— Пойдем посмотрим что там в
комнатах? — предложил я.
— Угу, пойдем.
Осмотр решили начать с первого этажа
и потом перейти наверх. Несмотря на то, что снаружи особняк вовсе
не казался огромным, комнат в доме оказалось немало. Только на
первом этаже их было восемь.
Мы обходили комнату за комнатой,
изучая все интересное, что нам попадалось. Но любопытных вещей было
немного. Почти все помещения пустовали. Из дома было вывезено
практически все.
Даже не знаю кто бы мог этим
заниматься, если последнего законного владельца сожрал радужный
крокодил. Разве что мародеры какие-нибудь.
Самой интересной оказалась комната,
которую мы с Лазаревой сразу же назвали комнатой для выступлений.
Она была самой большой на этаже. Настолько большой, что при желании
внутри нее можно было запросто устраивать танцевальные балы.
Внутри нее стоял огромный рояль,
кресел не было, зато присутствовала специальная тумба для
выступлений, которая была как две капли воды похожа на ту, которую
мы обнаружили в шатре. Никаких стульев и кресел не было.
Рояль когда-то был белым, но сейчас
был сплошь покрыт грязно-бурой плесенью. Впрочем, как и все внутри
этого дома, которого плесень, можно сказать, просто сожрала с
потрохами. Из каждого угла тянуло сыростью и гнилью.
— Смотри-ка, Макс, и здесь у них
целая бальная комната, — сказала Полина, когда мы заканчивали
осмотр. — Все-таки у них явно была какая-то болезненная тяга к
искусству.