— А ты изменился, повзрослел, возмужал, — с любовью заглядывая ему в лицо, заметила мама и спохватилась: — А что же мы тут стоим? Пойдем в дом, — и повела как маленького за руку к крыльцу.
Она как будто боялась, что стоит ей выпустить руку сына из своей ладони, и он тут же исчезнет, пропадет еще на долгих восемь лет.
— Раздевайся, Женечка, — засуетилась мама, стоило им переступить порог, бросилась к холодильнику, от него — к плите. Потом убежала внутрь дома, вернулась через минуту с чистым полотенцем: — Освежись, умойся, ты устал с дороги, — и снова занялась готовкой.
Ухо давно отвыкло от маминого «Женечка», поэтому сейчас все внутри отозвалось теплом. Да и просто «Женя» он уже давно не слышал. Все последние годы он был просто «Крест», к тому и привык.
Умывшись с дороги, Крест распаковал подарки для матери и сестры — целый пакет шоколадных конфет, которыми славился город, где он сидел, золотые сережки — Насте, цепочка с кулоном — маме.
— Это тебе.
Он еще раз с удовольствием обнял маму, поцеловал ее в макушку, прячущуюся за тонким платком, однако не скрывающим поседевшие прежде времени волосы — свидетельство перенесенного стресса и многолетних переживаний, — и только сейчас заметил, как сильно она постарела. Кожа на лице и руках, потеряв упругость, стала мягкой, покрылась возрастными пятнами и сетью морщин. Зато глаза были все те же, мамины, добрые и лучистые.
— А где Настя? — спросил Крест, чтобы не дать подступающему к горлу кому выдавить из него слезу.
— Она в школе, — кинув взгляд на висевшие в простенке между окнами настенные часы, ответила мама и еще раз любовно оглядела подарок сына.
— А ты? — задумался Крест. Точно, он ведь еще на автостанции, рассчитавшись с таксистом, гадал, застанет ли кого дома и не лучше ли пойти сразу на работу к маме — в свою бывшую школу.
— А я на больничном, — она, положив цепочку обратно в бархатную коробочку и убрав ее повыше на полку, бросила нарочито беспечно: — Давление.
Крест не успел спросить, насколько серьезны проблемы со здоровьем, потому что за спиной распахнулась дверь и на пороге появилась Настя. Сестренка, которую он помнил совсем еще девочкой. Сейчас же ей было почти пятнадцать.
— Привет…
При виде незнакомого человека Настя замерла. По ней невозможно было сказать, узнала она брата или нет. Она с подозрением и настороженностью оглядывала Креста, не спеша отвечать на его приветствие.