Она
- Петя! Ты
зачем стиральный порошок в унитаз высыпал? Фёдор! Феденька! Зачем ты в ванную
свои ботиночки бросил, а? Вот же ёлы-палы, так хотела в кои-то веки ванную
принять, а… - я вытираю пот со лба и обречённо смотрю, как среди благоухающей белой
розой пены триумфально плавают Федькины ботиночки. Ай! И мои выходные туфельки
тоже! Аааа!
Я обречённо
сажусь на корточки в коридоре и просто смотрю, как Петька уже из второй пачки
высыпает стиральный порошок в унитаз. Потом нажимает пальчиком на слив и,
замерев от восторга, смотрит на кучу пены, белой шапкой грозящей вылиться
нахрен на пол.
А Федька с
неменьшим восторгом пускает кораблики из нашей обуви в наполненной до краёв
ванной. Туфли, ботиночки, босоножки плавают среди пены как диковинные пароходы
среди гор белоснежного снега. Федькины глаза полны такого восторга, что у меня
не поднимается рука остановить всю эту вакханалию. Да и поздно. Все «кораблики»
безвозвратно испорчены.
Да и потом.
Дети заняты. Не шумят. Чего тебе ещё надо, Элеонора? Я прикрываю глаза и
расслабленно прислоняюсь к стене. Пусть играют. Я предельно расслаблена. Из
всех моих органов чувств работает только слух. Вот слушаю я обострённо, это уж
точно. Вообще, самые прекрасные звуки на свете это тихая возня твоих детей. Ты
точно знаешь, что с ними всё норм. Всё остальное это полная ерунда.
Конечно,
если бы сейчас тут был их биологический отец, тихо бы не было. Вот уж была бы
возня и совместная игра! Вот уж было бы веселье!
Дааа… Как
отец он, конечно, ничего. Нормальный. Поэтому я и отдаю детей скрепя сердце в
его новую семью. Знаю, что с моими мальчишками там ничего не случится. Что он,
Герка, не доверит их этой своей пассии. Как там её… Никак не могу запомнить её
имя. Вернее, не хочу.
Зачем она
мне? Обезьяна какая-то. Лицо какое-то… Как будто кто-то занимался резьбой по
дереву, да и вырезал её рожу, пассии этой. Как только Герка не видит этого… А
волосы… О, эти волосы это что-то… Как мочалка. Всякий раз ассоциация такая, что
она просто взяла со своего причинного места волосы, размножила их, удлинила,
блин, да и прилепила себе на башку. И ходит, гривой своей трясёт. Как лошадь.
Или как… Как…