— А большой бум, - при этих словах племя снова вскрикнуло и
взмахнуло руками, - не вызовет к нам всю охрану?
— Конечно же вызовет. Но if к нам полезет охрана, then ты
поможешь с ними справиться и прикрыть операцию.
Я снова подкрутил переводчик.
— Прикрыть. Прекрасно, - мнение о плане читалось на моей роже
крупными буквами, поэтому вождь поспешил меня успокоить:
— У нас есть план отхода. Всё пройдёт…
— Стой! - завопил я в практически первобытном ужасе. - Не смей
говорить это вслух!..
— …отлично, - всё-таки закончил улыбавшийся хромированными
зубами вождь. - Тебе нечего бояться! Железо и Цифра на нашей
стороне! Братья! - он встал. - Время ритуала!
“Братья” встали и отошли к столбу. Даже несмотря на обилие
железных частей тела в их движениях читались нервозность и
возбуждение.
Окружив рельс, они замерли, ожидая вождя. Тот в две секунды
взобрался на самую вершину, обвивая тотем, будто сороконожка, и
цепляясь за него непонятно чем. Замерев на вершине, он сел на
корточках, будто примагнитившись к металлу пятками, и достал пару
сварочных электродов.
Пауза. Я чувствовал, как трепещут дикари.
— Бам-м! - разнёсся по цеху металлический лязг, отражённый от
старых сырых стен.
— Бам-м! - вождь бил по висящим у вершины черепам со стальными и
титановыми вставками.
Удары становились чаще, постепенно вырисовывался ритм: странный
и чуждый, который так и тянуло назвать машинным, но всё-таки
необъяснимо притягательный и завораживающий.
Завораживал он не только меня: всё племя синхронно закачалось с
закрытыми глазами и замычало какие-то непонятные двоичные
песнопения. Чем быстрее стучал вождь, тем громче они пели и тем
сильнее раскачивались, пока, наконец, не пустились в безумный пляс.
Они скакали вокруг тотема и беспорядочно размахивали конечностями,
всё ускоряясь, и я не сразу заметил, что они бьют и царапают
немногие оставшиеся в их телах куски живой плоти, а выступившей
кровью окропляют друг друга, стараясь, чтобы как можно больше
попало на железки.
Я же сидел, тихонечко охуевая, чувствуя, как в такт музыке
бешено колотится усиленное аугметикой сердце, и надеясь, что эти
поехавшие будут вызывать у противников такой же ужас, как и у
меня.
Добрые три часа наш отряд пробирался через самые настоящие
катакомбы.
Туннели метро сменились техническими тоннелями завода. Из них мы
перешли в канализацию, оттуда, основательно измазавшись и провоняв,
на заброшенную многоуровневую парковку, потом на пустой склад,
заваленный шелестящим упаковочным мусором, и, наконец, остановились
в помещении, которое так и тянуло назвать пещерой или гротом: оно
было поистине огромным. Часть его обрушилась, часть была захламлена
старыми пластиковыми бамперами от машин и скомканной жёлтой
плёнкой, а роль крыши исполняла самая настоящая эстакада: я слышал,
как ревут, проносясь над нашими головами, грузовики и тягачи.