Мужик в майке мигнул обоими глазами. – Младший брат. Он в
порядке? – Ну, он пытался проникнуть в больничную палату на втором
этаже к человеку, который был похищен и вернулся при неясных
обстоятельствах. Теперь ваш брат сам находится на лечении с
травмами после падения. – Вот оно как! – мужик в майке снова
странно мигнул обоими глазами. – А вы, собственно, кто по имени
отчеству? – А! Так это, я брат его старший, Богдан Беспалько. У нас
с ним пять лет разницы, да. А, ладно, чего мы стоим здесь,
заходите, у меня сейчас чайник вскипел, чайку попьём,
поговорим.
Вскоре они уже пили чай с твердым печеньем и мёдом. – А какое
обвинение этому дурню предъявляют? – спросил старший брат. – Да
пока никакого, но очень неудачно он в это дело влез! – ответил
Евгений Витальевич. Вадим кивнул: – Мы его столько раз отпускали
без последствий, но сейчас дело слишком серьёзное, так что на него
могут захотеть всех собак и повесить. Мы-то понимаем, что у него
просто не хватает мозгов, но в наших структурах не все такие
гуманисты. Объявят его «главным подозреваемым», и что потом нам
делать? Вынудят подчиниться, чтобы о результатах рапортовать! И мы
ничего против сделать не сможем. Поэтому, пока этого не произошло,
пытаемся понять, не происходило ли с вашим братом чего-то странного
недавно? Может, друзья какие-то новые появились, или какие-то
«мутные дела»? Да и вообще, почему он такой дурной и
бесстрашный?
Богдан Беспалько допил чай, уперевшись взглядом в какую-то точку
на обеденном столе, о чем-то думая. И затем со вздохом сказал: -
Ну, это моя, признаюсь, вина. Мой грех. В детстве, я плохо понимал,
что можно, что нельзя. И как-то, когда мы были мелкими пацанами,
летом у бабки на огороде затеяли мы со Стёпкой в «войнушки» играть.
Баррикаду сделали из травы и всякого хлама. И один, типа, атаковал,
а другой – «в крепости сидел». И поскольку мозгов было мало, стали
кидать друг в друга комки засохшей земли, очень твёрдой, и даже
камни. Ну и попали друг другу «по башке». Он мне – «закаменевшей
грязью», а я ему – камнем. Итог – у меня вмятина в голове и кожа
рассечена, а он в больнице с бабкой месяц лежал. А я один на
хозяйстве был. Месяц. Очень неприятно вспоминать. Вот с тех пор у
Стёпки и появились некоторые «отклонения» в психике. И в итоге стал
он вот таким – дурным и бесстрашным! Влезает постоянно в
неприятности, то одно, то другое. А я вину чувствую. Потому что это
я его таким сделал. По детской тупости своей.