— А что с ними? Тут они… — она прислушалась, махнула рукой и кивнула. — Тут… в моем месте силы без моего согласия ничего-то серьезного не случится.
— А приворот — это несерьезно, стало быть?
— Помилуйте, какой приворот. Так, мелкие девичьи пакости. Вот увидите, сообразит, как выпутаться.
— А если нет?
— Тогда замуж пойдет. Или браслеты. Но думаю, что замуж… напоет о большой любви, а там как-нибудь да справится.
— И вы не станете помогать?
— Зачем? Это тоже урок. Да и ни к чему мне дура. С такой-то силой дурость опасна. И для нее, и для меня, и для всех…
На всех ведьме было глубоко плевать. А вот факт, что глупышка, с собственной силой не справившаяся, и ее под удар подвести могла, дело иное. Партия, она ведь разбираться не станет, отчего так получилось.
Сперва внушение.
Потом выговор.
А там и места лишиться можно, не говоря уже о партбилете. Исключат за недоработки и недостаточный контроль, а то и вовсе на учет поставят, как потенциально чуждый элемент. Нет, этого Савожицкая не простит. И даже если выкрутится Аннушка, в чем Святослав тоже почти не сомневался, все одно не видать ей старшею не стать.
Не в этом городе.
Впрочем, мысли свои Святослав при себе оставил.
— Прошу, — Савожицкая открыла дверь. — Конечно, не кабинет, но поговорить можно. У вас ведь вопросы, верно?
Тесная комнатушка.
Пыльная.
С одной стороны стену затягивает полотнище, некогда алое, но выцветшее, пошедшее пятнами. С другой — плакаты наслаиваются этакой чешуей.
Старые.
«Ведьма! Вари зелье по ГОСТу!»
«Магию на службу крестьянам!»
«Огненная сила — заводам!»
Взгляд Святослава скользил по поблекшим фразам, которые когда-то да в душе отзывались, а теперь вот и рисунки эти, простые, схематические, и сами призывы казались излишне пафосными. Надо же…
— Прошу прощения, здесь мы обычно храним то, что не слишком нужно, но пока списать не выходит. Завхоз у нас весьма… дотошный, — ведьма осторожно опустилась на грубый табурет. — Подземной крови в нем четверть, вот и сказывается…
«Люди — не рабы! Равные права малым народам!»
«Долой драконье семя!»
И рисованный алый дракон корчится на пиках крошечных людишек. Даже здесь, на плакате, рисунок кажется нелепым, понятно, что дракон силен, что стоит ему дыхнуть пламенем, и людишек не станет.
— Вы храните это место, — Святослав прикоснулся к плакату, поняв вдруг, что показалось ему странным: отсутствие пыли. И на плакатах, и на мебели, включая огромное старое зеркало, перечеркнутое трещиной. — Зачем?