Лицо ее, хоть и красивое, с правильными чертами, но какое-то чужое, («не наше» – коротко мелькнула в голове наблюдателя мысль) вдруг как будто осветилось гневом. Его можно было назвать в этот миг прекрасным, если бы не ярость, которую оно выражало. Большие голубые глаза излучали неземную отчаянную одержимость, рот исказился в злобной усмешке, а руки с красивыми породистыми пальцами взвились вверх, как две змеи.
У наблюдателя подкосились ноги, и, хотя он понял, что остался незамеченным, долго еще сидел на земле, в ужасе прислонившись спиной к прутьям могильной ограды. Только минут через десять после того, как стихли удаляющиеся шаги, он решился подняться, отряхнул брюки, к заду которых прилипли прошлогодние листики акации, и побрел обратно. Руки дрожали.
III
Пренеприятнейшее известие. Управление ГПУ 15 октября 1925 года
Начальник горотдела ГПУ сидел за собственным столом, разбирая папку с текущими делами, но тревожные мысли его блуждали далеко. Он стукнул по звонку, стоящему справа, рядом с телефоном, и в кабинет заглянула секретарша Таисия.
– Пойди, позови мне Матвеева! – скомандовал хозяин кабинета, – и по системе Бикицер!
Взгляд его упал на докладную записку, лежащую сверху прочих бумаг.
«Начальнику ГПУ
Тов. Когану И.С.
От внештатного сатрудника рабочего Михалева Ивана
Доклад
12 сентября на втором кладбище гражданка Полонская Жанна Казимировна ковыряла землю лопаточкой кричала шоб вы сдохнули и все такое подобное. Щитаю долгом доложить про антисавецкое паведение, потому что она контра. Видел сам.
Неизвестный благожелатель Савецкой власти рабочий Иван Михалев.
12 октября 1925 года послеобеда»
В слове «шоб» первая буква была переправлена, к ней автор дорисовал завиток, получилось «щоб». Видимо, ему показалось, что так вернее.
Чекист ухмыльнулся, подумав, что неизвестным Михалев называет себя по привычке даже тогда, когда подписывается. «Еще неизвестно, что ты за благожелатель…» – по-своему оценил он автора «доклада».
Товарищ Коган положил бумагу обратно в папку. Сейчас есть дела поважнее, а этой ерундой займемся после.
В кабинет без стука вошел Матвеев, заместитель, которого сам начальник управления во время праздничных и просто дружеских застолий называл своей «правой рукой». Посмотрев вопросительно на Когана, он с деланной робостью присел не краешек казенного стула.