– Эту лжебогиню? – вскинулся Викер. – Никогда!
– Чтоб ты сдох, Воин Света! – сквозь зубы прошипела она и выставила перед собой руки со скрюченными птичьими лапами пальцами. – Выцарапала бы тебе глаза, паладин, да сан не позволяет!
Помолчали.
Несколько раз глубоко вздохнув, он спустил голые ноги на пол и тут только заметил, что на нём длинная рубаха, в каких коротают ночи старики в холодных постелях. Только ночного колпака не хватало! Стыдливо спрятал босые ступни под кровать и принялся оглядываться в поисках одежды.
Рыжая ведьма швырнула ему свёрток, и исподнее больно хлестнуло по лицу. Правда, пахло чистым – не потом и кровью.
Она встала, отошла к двери:
– Одевайся, я не смотрю!
За створкой завозились, постучали.
– Ужин, госпожа! И тёплое вино с пряностями для вашего мужа, как вы просили!
– Для мужа? – заинтересовался Викер.
Рыжая не ответила. Приняла у служанки поднос, поставила на стол. Монетка блеснула и скрылась в ладони подавальщицы. Та ушла, непрерывно кланяясь, с любопытством поглядывая на одевающегося мужчину.
– Мне следовало сказать ей, что я – монахиня запретного Ордена, чей монастырь паладины Его Первосвященства разграбили и сожгли? А ты – один из тех самых паладинов, которого пытался пришить кто-то из своих? Очень мудро! – понизив голос и отойдя от двери, произнесла она.
– Действительно, – пробормотал Викер и оглядел себя.
Штаны и сапоги, слава Единому, остались прежними. Вместо красной куртки – поношенная, но чистая рубаха с чужого плеча – тесновата, рукава коротковаты.
– Что будешь делать? – поинтересовалась рыжая, садясь за трапезу. Протянула ему бокал. – Выпей, это придаст силы!
Он помедлил, прежде чем взять. Она поддалась на уловку, поморщилась, пояснив:
– Пей, не отравлю! Для того, что ли, я тебя лечила?
Викер принял бокал и отсалютовал им, отдавая дань уважения женщине, которая его спасла. Что бы там не происходило между богами, неблагодарным потомок древнего рода ар Нирнов никогда не был!
– Твоё здоровье, тэна! – сказал он и осушил бокал до дна. Тепло растеклось по венам, заставило быстрее биться сердце и почти изгнало холод оттуда, где его поселил предательский кинжал…
Астор, как ты мог это сделать? Неужели страсть к женщине настолько затмила твой разум, что заставила поднять руку на брата?
Оловянный бокал в руке оказался смят, как простой лист бумаги. Викер сумрачно посмотрел на него, отбросив в сторону, сел за стол. И спросил сам себя: