– Понима-аете, – говорил он картавым и нудным голосом, – ваш зга-ачек неестественно га-асшиген.
Мать Орны нахмурилась и посмотрела в ее глаза:
– Что? Расширенный зрачок? – взволнованно повторила она.
– … а его фу-ункция заключа-ается в пговеде-ении света чегез гяд пгеломля-ающих сгед до светочувстви-ительных кле-еток сетча-атки… – продолжал доктор, расхаживая по кабинету и, невзирая на то, что его не слушают.
– Что? Что вы говорите, я не понимаю? Чья функция?
– Глазного я-аблока, конечно, что-о здесь непоня-атного, я не понима-аю?!
– Давайте ближе к делу. Огласите нам диагноз, пожалуйста.
– Но…
– Прошу вас, доктор, – поторопила его Виктория Валерьевна, держа дочь за холодную руку.
– Ничего опгеделенного, багышни, сказать вам, к сожалению, не могу.
Виктория Валерьевна изменилась в лице:
– Что-то серьезное?
Врач будто специально тянул время. Сложив руки за спиной, он внимательно, с интересом разглядывал Орну. И почему-то, как показалось ей самой, хитро смотрел на нее и понимающе улыбался. Повисла выжидательная пауза.
– Нет, – как-то резко и словно из ниоткуда возник голос доктора, – ничего сегьезного. Пгосто ее хгуста-алик пгетегпел не-е-еобгатимые изменения. Тепегь девочка может видеть в темноте. Скажу больше, она видит в темноте на-а-амного лучше, чем пги любом освещении.
– Но ведь это же лечится, правда? Вы сейчас выпишите нам рецепт, и все будет в порядке, так?! Скажите же, доктор!
– Да-а, милочка, у меня есть только оди-ин гецепт для вашего случая: ПОМЕНЬШЕ ДНЕВНОГО СВЕТА!
Эти слова прозвучали как приговор. До этого уныло сидевшая Орна даже вздрогнула от неожиданности.
Впереди ее ожидала радостная, но не столь желанная ночь…
Легкий синеватый дым окутывал и дурманил. Вокруг стояла мертвая тишина. Конечно, она, как и прежде плохо видела без света. И не понимала, к чему эти разговоры. Но после похода к офтальмологу, Орна неконтролируемо начала следить за своими действиями в темноте. Обычное ее зрение не изменилось, но передвигаться в полной темноте она стала увереннее, будто все вокруг было залито мерцающим голубым. Девушка словно видела каким-то внутренним взором, где-то глубоко внутри сознания. Как это можно было объяснить, она не знала. Как не знала, чем объясняются остальные произошедшие с ней перемены. У нее было лишь одно предположение по этому поводу, но к нему обращаться почему-то не хотелось. Слишком уж оно казалось нереальным.