«Что же делать? – мучился он, не зная, что предпринять. – Надо как-то выкручиваться из проблем, решать как-то с Робертом, искать работу, да еще и с этой диссертацией, с допуском к ней надо как-то разобраться. Времени осталось так мало, а я даже не знаю, куда податься в преподаватели и что преподавать», – думал Рус, все еще стоя у своего любимого окна, которое всегда давало ему только одно: оно давало ему… Что конкретно оно ему давало, Рус не знал, но в одном был точно уверен: что его любимое окно всегда давало ему именно то, в чем он больше всего нуждался, когда метался в поисках верного выбора. С одной стороны, окно его комнаты было ничем, и по большому счету оно ничего не могло ему дать, но с другой, чем он больше и сильнее вглядывался в него, тем оно становилось прочнее и возводило некую невидимую стену перед ним, об которую его мысли, запущенные в глубь вселенной, рикошетом отлетали, возвращаясь к нему обратно в виде энергетически измененной информации, которую он считал гласом Бога, который проявлялся в его голове, как иногда думал Рус, мыслями, пришедшими ниоткуда.
Сейчас Русу было очень тяжело, но несмотря на это, он, собрав все свои силы в кулак, постарался отвлечься от последствий негативного разговора с Робертом, сосредоточившись на мыслях о своей работе. Но мысли о работе так и не шли ему в голову. Тогда он решил вообще ни о чем не думать, и это у него получилось. В таком отсутствующем состоянии он отошел от окна и без сил рухнул на диван. Усталость взяла верх, притупив стресс. Пролежав некоторое время на диване с закрытыми глазами, Рус хоть как-то пришел в себя. Он провел рукой по разгоряченному лбу и посмотрел в потолок.
– Эх, где же мне преподавать-то? – сказал он вслух, тяжело вздохнув.
Он привстал на диване, посидел пару минут, тупо уставившись на стену, после чего встал на все еще болевшие после долгой дороги в метро ноги и вновь подошел к своему любимому окну, в помощи которого часто нуждался в последнее время. За окном жизнь текла своим чередом: все также резвилась детвора, на лавочках сидели старушки, не подозревая, что совсем рядом корчится в муках юная чистая душа Руса.
Информация, отправленная Русом во вселенную, уже успела сделать свой невидимый круг и вернулась обратно, загрузившись в его подсознание. Рус отошел от окна и сел в свое кресло перед компьютером, откинувшись на его мягкую спинку. Он закрыл глаза и сосредоточился в ожидании первой мысли, которая должна была вернуть его к жизни. По опыту многих поколений людей Рус знал, что хорошие и правильные мысли приходят обычно по утрам, когда утро вечера мудренее. Но у Руса не было столько времени, чтобы ждать утра. Он открыл глаза, прислушался к себе, в его голове по-прежнему была пустота. Рус снова встал с дивана и подошел к окну, посмотрев в серое питерское небо, посылая в него немой вопрос: «Как быть?» И в этот самый момент, когда Рус уже хотел было опустить руки, предавшись отчаянию, которое незаметной волной подкрадывалось к нему из потаенных уголков его страдающей души, его вдруг осенило: «А не позвонить ли мне Марии Владимировне, ректору моего правового института, в который я поступил после школы?»